Волшебные сказки - [18]

— Но я умею их расчесывать, — возразила Мелисанда. — Я часто помогала в этом маме.

— У твоей мамы прекрасные волосы, — сказал король, — но я думаю, что с твоими возни будет куда больше. И проблем тоже.

Так оно и получилось. В первый день волосы принцессы были длинною в ярд, и каждую ночь они подрастали на дюйм. Если вы дадите себе труд сделать простой арифметический подсчет, вы убедитесь, что я нисколько не привираю, когда говорю, что примерно через пять недель ее волосы достигли двухярдовой длины. С этого времени и начались неудобства. Волосы влачились за принцессой по полам дворца, собирая с них обильный урожай мусора, пыли и грязи — разумеется, это были дворцовые мусор, пыль и грязь, гораздо более симпатичные на вид и превосходящие по качеству те, какие вы можете найти в любом другом месте, но Мелисанде, поверьте, было от этого ничуть не легче.

Она долго терпела, но, когда волосы достигли трех ярдов, не выдержала и, позаимствовав у няни большие ножницы, обрезала две лишних трети. Некоторое время после того она чувствовала себя превосходно. Однако волосы продолжали расти и теперь уже росли вдвое быстрее, так что через тридцать шесть дней принцесса вновь была вынуждена таскать за собой тяжелый золотистый шлейф длинною в три ярда, то и дело цеплявшийся за мебель или за лестничные перила. Вконец измучившись, она во второй раз обрезала волосы, но облегчение было недолгим, ибо теперь они подрастали уже на четыре дюйма в сутки, и спустя восемнадцать дней ей волей-неволей пришлось снова браться за ножницы. После третьей стрижки волосы стали расти со скоростью восемь дюймов в день, после следующей — шестнадцать дюймов, потом тридцать два, шестьдесят четыре, сто двадцать восемь и так далее. Теперь принцесса, ложась спать вечером в постель с коротко остриженной головой, поутру просыпалась под грудой золотистых волос и не могла выбраться из кровати, пока не приходила няня с ножницами и не освобождала ее от непосильного груза.

— Ах, лучше бы я навсегда осталась лысой, — вздыхала Мелисанда, глядя на чепчики из зеленого шелка, бывшие прежде обязательной принадлежностью ее наряда.

Порой она плакала по ночам, уткнувшись лицом в огромную копну волос, но днем старалась не плакать, особенно в присутствии королевы, с чьей подсказки она столь неудачно использовала волшебное желание — принцесса боялась, что мать воспримет ее слезы как упрек в свой адрес.

Когда волосы Мелисанды были обрезаны в первый раз, королева отослала по локону всем своим многочисленным родственникам, чтобы те могли вложить их в свои памятные медальоны. Позднее она смогла отправить им уже по большому конверту волос, из которых можно было сделать красивое обрамление для портретов принцессы. Но остальные волосы, масса которых возрастала вдвое с каждой новой стрижкой, девать было некуда — в конце концов их начали просто сжигать.

Наступила осень. Тот год в стране выдался неурожайным; казалось, волосы принцессы забрали себе все золото спелых пшеничных полей. В городах и деревнях начался голод. И вот однажды Мелисанда предложила отцу:

— Почему бы нам не использовать мои волосы для каких-нибудь полезных целей? Вместо того, чтобы их сжигать, мы могли бы, например, набивать ими подушки и продавать их за границу, а на вырученные деньги кормить голодающих.

Королю эта идея понравилась; он собрал на совет местных купцов, которые разослали повсюду образцы волос принцессы, и вскоре к ним рекой потекли заказы. В короткий срок волосы Мелисанды превратились в главную статью экспорта страны. Ими набивали подушки и перины, из них вязали прочные морские канаты и красивые золотистые шторы, мгновенно вошедшие в моду у заграничных аристократов. Одна из компаний наладила производство власяниц для монахов-отшельников, которые, как известно, предпочитают носить одежду из самой грубой и жесткой материи, дабы тем самым умерщвлять в себе мирские желания. Однако власяницы из волос принцессы получились такими мягкими, что мирские желания у монахов не только не умерщвлялись, но и, наоборот, начали проявляться с невиданной прежде силой, так что они с негодованием и ужасом отвергли эти одежды, назвав их «чересчур искусительными». Зато они пришлись по вкусу матерям, пеленавшим в них своих младенцев, а в королевских семьях и вовсе стало зазорным использовать в качестве пеленок для новорожденных принцесс и принцев что-либо еще кроме тканей из волос Мелисанды.

А волосы меж тем продолжали расти, изделия из них потоком шли за границу, откуда в обмен поступали продукты питания — голод в стране резко пошел на убыль и очень скоро прекратился совсем.

— Ну что ж, — сказал тогда король, — надо признать, твои волосы оказались очень кстати и помогли нам избавиться от голода, но теперь, когда с этим покончено, я напишу письмо своей крестной и посоветуюсь с ней, как быть дальше.

И он написал письмо и отправил его с жаворонком, который на следующий день вернулся с ответом:

«Почему бы вам не объявить конкурс среди заграничных принцев? В прошлом этот прием давал неплохие результаты. Победителю конкурса обещайте традиционное вознаграждение».