Волшебные подплечники - [2]

– Привет, – говорит женщина, и Соланж видит, что та молода. Тонкие брови, черные волосы, такие длинные, блестящие и гладкие, будто это льется нефть. Белая блузка и черная кофточка. Выглядит так, будто ее саму тушью нарисовали. Написали, поправляется Соланж. Просто это буква такая, незнакомая, сложная, которая сама по себе много разного значит, и ее надо уметь читать. Соланж не умеет.

– Ты пришла читать книги? – спрашивает девушка-иероглиф.

– Просто, – Соланж набирает полную грудь воздуха, – дверь была открыта!

Библиотекарша улыбается.

– Конечно, – кивает она. – Она всегда открыта, когда надо.

Соланж задумывается. Не то, чтобы она так уж любит читать. Чтение, особенно обязательное, кажется ей столь же пустой тратой времени, как дневной сон. Оно отнимает и откладывает на потом настоящую жизнь. Это все равно, что подглядывать в окна за тем, как другие живут. Ты бы сам мог жить, но ты ж занят, ты подглядываешь.

– Один вопрос, мэм, – отваживается она. – Вот там, – Соланж для убедительности показывает рукой ей за спину, на стену, противоположную входу, – есть окна? Ну, то есть я вижу, что нет, но, может, там есть еще комнаты?

– Там есть хранилище и переплетная мастерская, но без окон на ту сторону.

– Аа.

Соланж поворачивается к той стене, в которой дверь. Мягкий солнечный свет сквозь зеленые занавески.

– А с той стороны окон нет.

Чего уж, двери там, строго говоря, тоже нет. Библиотекарша пожимает плечами. Она красивая.

– Тут свои правила.

– А кто рулит? Вы?

– Нет, не думаю, – она откладывает в сторону заготовку из шерстяной ткани в клеточку и переплетает под подбородком длинные пальцы. – Но это все равно.

– А, магия!

Это ведь всегда все объясняет, не так ли?

– Я могу брать любые книги? – уточняет Соланж, скорее потому, что не пропадать же приключению, раз уж оно наклюнулось. – Совсем-совсем любые? Даже с верхних полок?

На самом деле это контрольный вопрос. «Да-да, конечно, если ты захочешь книгу с верхней полки, позови меня, и я достану ее тебе!» Тут-то Соланж развернется и уйдет, потому что это… ну, вранье. Откуда мне знать, хотеть ли мне книгу, пока я ее не пролистаю? А ты что, так и будешь стоять ожидаючи, пока я выбираю тут?…

– Там на стеллажах лесенки есть, так что без проблем. Меня зовут Хлое.

Соланж помедлила, переминаясь с ноги на ногу.

– Вы меня будете куда-то записывать?

От этой нудятины никуда не денешься: всюду ты изволь отбарабанить домашний адрес, как зовут твоих родителей и где они работают, и пока они все это запишут, тебе уже ничего не хочется. Как говорит мама: удовольствие ниже среднего, а перспективы сомнительны.

– Ничего не надо, – говорит Хлое. – Выбирай, сколько влезет, садись, куда хочешь. Тебе не обязательно видеть меня, а мне – тебя. И, да, говори мне «ты».

Она снова берет тряпочку-заготовку в форме полумесяца и втыкает в нее иглу. Разговор закончен. Все это настолько странно, что Соланж в задумчивости отправляется за стеллажи посмотреть, на что это будет похоже.

Тут не нашлось ни кресел, ни парт. «Садись куда хочешь» значило, вероятно, что садиться можно на пол, прямо на ковер, который тут как лужайка в темном лесу. У окон широкие подоконники, на них матрасики и подушки, и выходят они, окна, почему-то совсем не на ту улицу, пустую и раскаленную в полуденный час. Они выходят на мокрый сад с черным прудом, окруженным цветами, с искалеченной мраморной нимфой на низком постаменте: ее почти и не видать, тем паче стекло сплошь исчерчено струйками дождя. Тут никого нет, кроме нее, Соланж: она специально проверила, блуждая меж стеллажами, поставленными так и этак, друг к дружке под углом, чтобы выделить в своей чаще укромные полянки. Соланж берет со стеллажа книжку потоньше, но даже та тянет ее руки вниз. Сбрасывает сандалии и забирается с ногами на подоконник-скамью. Сначала она посмотрит картинки.

* * *

Соланж не ожидала, что родители поймут. Книги не играли особенной роли в их семье: мама читала то, что нужно по работе, и этого нужного было так много, что «на просто так» не оставалось ни времени, ни сил. Такая-то я и сама себе книга, иногда говорила мать, подразумевая, очевидно, свой внутренний монолог. Отец работал в полиции, начальником участка, и у него времени на чтение не было совсем, ни на какое, однако Соланж время от времени слышала от обоих родителей, что лучше бы она почитала что-нибудь, чем бесцельно носиться по улицам на велосипеде, ища себе приключений в компании сверстников.

Когда день стал короче, а похода испортилась, таинственное пристанище стало настоящим спасением. Мать только несколько раз спросила: «ты куда»? «В библиотеку!» – гордо ответствовала Соланж, и когда она так ответила и два, и три раза, ей показалось, что на нее посмотрели с уважением и – что гораздо важнее! – предоставили самой себе.

В библиотеке она сначала долго перебирала книги на полках, а потом устраивалась с добычей либо на скамейке-подоконнике, либо на полу у подножия стеллажа, и тогда ей казалось, что полки с книгами уходят ввысь, как деревья, окружающие поляну в зачарованном лесу.

А на страницах сходились в морских битвах корабли; в грохоте пушек и звоне абордажных сабель творились великие приключения; отважные исследователи прорубались сквозь джунгли, и наградой им были древние города, где обитали только змеи и обезьяны, а подземелья были полны сокровищ. В темноте кто-то ревел из кустов так, что пригибались и кусты, и библиотечные стеллажи, и сама Соланж зажимала уши и утыкалась лицом в колени и в книгу, лежащую на них.