Волшебные кони Мирримы - [33]

Пиджак упал на пол, руки тянули концы галстука, но тут Эрин повернулась к нему и стала расстегивать пуговицы на рубашке, потом ее ловкие пальцы переместились на брюки. Обоим было не до чувственных ухищрений — им не терпелось как можно быстрее раздеться. Она хотела его. Он хотел ее. Необходимость ощутить друг друга рвалась наружу.

В постели Эрин обвила его ногами, выгнулась под ним, предлагая ему свое тело. Он не заставил ее долго ждать и в ответ получил восторженный крик:

— Д-а-а!

Они двигались в унисон. Им казалось, что нет предела счастью, они растворялись друг в друге. Питер был на верху блаженства. Любимая женщина отдается ему с неудержимой страстью и упивается наслаждением, которое получает от него.

Руки Эрин гладили его по спине, по ягодицам, пальцы впивались в кожу.

— Питер, не останавливайся, — побуждала его она. — Я хочу тебя.

А он и не мог остановиться. Их тела сплелись в умопомрачительном экстазе и наконец замерли. Питер целовал ее нежные мягкие губы, а она запустила пальцы ему в волосы и ласково перебирала пряди. Питер перекатился на бок, голова Эрин покоилась у него на плече. Сколько они так пролежали, трудно сказать. Питер был счастлив и знал, что она тоже счастлива.

— Думаю, нам надо вернуться на праздник, — вздохнув, произнесла Эрин.

Черт! Питер совсем забыл про свадебный прием. Разве имеет значение, что их хватились, что гости шепчутся по поводу исчезновения новобрачных?

Но у них с Эрин вся жизнь впереди. Совместная жизнь. А сегодня они должны разделить свое счастье с друзьями.

— Да, надо идти, — согласился Питер. — Я хочу танцевать с тобой, Эрин.

— И я… наш свадебный танец.

Они скоро будут опять двигаться в унисон… и не только в танце.

На фотографии, появившейся на следующий день в газетах, были запечатлены невеста с женихом. Они смотрели друг на друга и улыбались. И ни у кого из увидевших эту фотографию не возникло ни малейшего сомнения, что Питер Рэмси и Эрин Лавель счастливы.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Лос-Анджелес, четырнадцать месяцев спустя…

Толпы фанатов размахивали руками и кричали, приветствуя кинозвезд. Лимузины растянулись длинной вереницей по направлению к театру, где должна происходить церемония награждения премиями Американской киноакадемии. Эрин удивляло, что люди готовы ждать часами, лишь бы хоть мельком увидеть знаменитостей.

Она вспомнила, что такой же ажиотаж царил четыре месяца назад на премьере «Волшебных коней Мирримы», когда дети тащили родителей посмотреть на Эрин Лавель, потому что она сочиняла их любимые сказки. До брака с Питером она не выносила, когда на нее глазеют, как на обезьянку в зоопарке, но он научил ее не обращать на это внимания.

«Просто будь собой, Эрин, тебя не должна трогать та шумиха, которую устраивают люди, когда видят свою любимую писательницу. Думай о том, что для них это праздник».

Эрин даже дала несколько интервью, чтобы разрекламировать фильм, и вполне справилась с этой задачей, потому что послушалась советов Питера и говорила только то, что хотела.

«Если беседа начнет идти по нежелательному руслу, бери инициативу на себя».

Уж кто-кто, а Питер умел общаться с интервьюерами. Она узнала от него много полезного о том, как выходить из ситуации, когда хочется замкнуться либо вообще сбежать — что она раньше и делала. Питер всегда рядом, и ей достаточно одного его вида могущественного защитника, чтобы справиться с волнением.

Эрин помнила их разговор по поводу ее затворничества и его насмешливое замечание: «Миллиардерам тоже приходится выступать в роли обезьянки в зоопарке. Но дело в том, что я научился уживаться с этим зоопарком и не позволяю диктовать мне правила игры».

А она тогда ответила:

— Мне это не нравится. Тебя показывают как трофей, по поводу тебя язвят, потому что тебе улыбнулась удача, и все хотят, чтобы ты сообщила им формулу успеха, словно творчество можно скопировать.

— Видишь ли, замкнуться в себе — это самая что ни на есть негативная форма сопротивления публичности. И в первую очередь это неблагоприятно сказывается на тебе, — ответил он.

Эрин было не очень приятно услышать такое про себя. Выходит, что она трусиха? На самом деле она не хотела стать жертвой людского любопытства и старалась избежать этого.

Но Питер вовсе не считал ее трусихой. Он все понимал и сочувствовал ей.

— Эрин, я с этим родился. Отец и мать научили меня, как пропускать мимо излишнее внимание к себе, чтобы оно глубоко не задевало. Но я не проснулся в один прекрасный день знаменитостью, как ты. Если ты дашь мне возможность тебе помочь, я смогу расширить твою сферу общения, и тогда тебе будет легче выносить то, от чего ты прячешься, чтобы ничто не помешало действительно важным для тебя вещам.

Ее принц… Он спасает ее из башни слоновой кости.

Эрин повернулась к нему и улыбнулась. Как она ценит его заботу, его любовь!

Он улыбнулся в ответ и махнул рукой в окно лимузина.

— Тебя не нервируют толпы зрителей?

— Ну, сегодня грандиозное событие. Как я могу возражать против того, что им это интересно? — Она сжала его ладонь. — К тому же ты рядом, значит, со мной все в порядке.

— Дорогая, здесь наши мнения снова полностью совпадают, — засмеялся Питер и добавил, жадно глядя на нее: — Ты сведешь всех с ума, когда мы появимся в зале.