Волшебные кони Мирримы - [32]

— Он всегда такой голодный? — спросил Питер.

Голос от избытка чувств прозвучал глухо.

— Да. — Эрин бросила на него быстрый взгляд, в котором, как ему показалось, промелькнуло отчаяние.

Он взволновался.

— Тебе неприятно, что я сижу рядом?

— Нет.

Она очень скрытна, подумал Питер. Вероятно, это идет от детства — Эрин привыкла таким образом защищать себя от стресса из-за развода родителей. Питер все прекрасно понимал, но от этого легче ему не стало.

— О чем ты думаешь?

Эрин медленно отвела взгляд от Джека и посмотрела на Питера. В зеленой глубине ее глаз он прочел неуверенность. Сделав глубокий вдох, словно для храбрости, она произнесла:

— Питер, скажи, что ты до сих пор меня любишь. И не потому, что я — мать Джека, а просто… меня…

Питер был поражен. Она сомневается! Да разве всеми своими поступками он не доказал, что она ему нужна, что он не может жить без нее? Но, очевидно, Эрин не уверена в его ответе и поэтому больше не отваживается на него взглянуть, а все внимание переключила на сына: подняла его на плечо, потерла спинку, чтобы он отрыгнул, затем приложила к другой груди. И лишь тогда взглянула на Питера.

— Ты как-то спросила, ревнивый ли я. А я сказал, что нет. Но сейчас я ревную тебя к собственному сыну, потому что хочу быть таким же близким для тебя, как он, — с легкой усмешкой произнес Питер, с трудом владея собой.

Она опять покраснела. Но ему все равно, смутил он ее или нет — он выложил ей правду.

— Даже после того, как ты ушла от меня, Эрин, я не переставал хотеть тебя. Моя мать сказала, что у тебя должен быть замечательный склад ума, раз ты написала такие сказки. Мама прочла их все, и я тоже купил твои книжки и прочитал. Поэтому полностью согласен с мамой. Я взялся продюсировать фильм, надеясь, что тем самым завоюю тебя и ты снова меня захочешь.

У Питера так сильно сдавило грудь, что он не мог выдохнуть. А Эрин не сводила с него глаз, тревожных глаз, которые, казалось, молили: «Говори еще!»

— Затем… Джек. Это меня едва не сломило. Ты решительно выбросила меня из своей жизни, а я имел право знать о ребенке… о нашем ребенке. — Он подался вперед. — Не объяснить словами, что я тогда почувствовал. Я знаю, что потом использовал Джека самым бесстыдным образом, чтобы заполучить тебя. В то время мне было безразлично, нужен я тебе или нет. Я хотел, чтобы и ты, и Джек жили со мной, и был готов сделать для этого что угодно.

— Я рада, Питер, — вдруг произнесла она.

— Рада, что я влез в твою жизнь?

— Да. Я больше не хотела оставаться одна, но не знала, как… как все наладить. Только на мне лежит вина в том, что мы расстались. Я была дурой… тешила свое самолюбие, хотя оно уже привело меня к краху отношений, которые у меня были с другими. Но ты не такой как все. В тот день в парке я подумала, что ты «большой» человек не только в физическом смысле и что мне следует довериться интуиции. А твоя семья… твоя семья — это для меня открытие. Я им интересна, не безразлична… И мне нравится, что я — часть твоей семьи.

Какое облегчение услышать такие слова, идущие от сердца!

— Значит, я тебя не разочаровал.

— Нет. — Ее лицо осветилось улыбкой. — Питер, ты мой принц.

Как только ему удалось усидеть в кресле! Джек никак не мог насытиться, поэтому придется обуздать себя, но говорить-то он может и хоть таким образом излить свои чувства.

— Помнишь тот первый вечер на балконе моей квартиры?

— Как я могу не помнить.

— Эрин, ты меня околдовала, и избавиться от колдовства мне не под силу. Я так безумно тебя хочу, что едва могу дождаться, пока наш сын насытится. Я хочу тебя, хочу сейчас. А еще я хочу, чтобы ты испытывала ко мне то же самое. Чтобы ты дала мне то, что я уже вкусил раньше.

Из приоткрытых губ Эрин вырвался прерывистый вздох. И тут же ее глаза засверкали, словно радость вырвалась наружу.

— Позови няню, Питер, — сказала она, отнимая Джека от груди.

— Он наелся?

— Пока хватит.

Джек не заплакал в знак протеста, и Питер не стал спорить с Эрин. Он вскочил и нажал на кнопку звонка. Сердце у него готово было выпрыгнуть наружу, и он сжал кулаки, чтобы успокоиться.

Пришла няня, и Эрин передала ей Джека. Как только у нее освободились руки, она подхватила с кресла вуаль и лифчик и, не натягивая верх платья, прикрыла голую грудь полотенцем. Улыбнувшись Питеру, она сказала:

— Я оденусь у себя.

Они быстро, почти бегом, миновали коридор, и Эрин распахнула дверь в спальню. Едва они вошли внутрь, как она оказалась в объятиях Питера. Он ногой захлопнул дверь и уткнулся лицом в черный шелк ее волос, а она обвила его руками за шею и притянула к себе. Жадный поцелуй скрепил их примирение.

— Питер, на тебе столько всего надето. — Возбужденный взгляд Эрин дразнил и манил. — Если ты мне поможешь снять подвенечное платье, то я тебе тоже помогу.

Питер радостно засмеялся, развернул ее и расстегнул до конца молнию на платье. Когда он стянул юбку вниз, она переступила через подол и предстала его взору в белых полупрозрачных трусиках и кружевном поясе с тонкими шелковыми чулками. Питер не мог отвести глаз от грациозного изгиба спины, округлых ягодиц и стройных длинных ног. У него напряглась каждая жилка, и он, не дожидаясь, когда это сделает она, начал срывать с себя одежду.