— Ради бога, Питер! Как я могла лишить тебя отцовства? — Эрин поймала его взгляд — уже не такой осуждающий, но все же недоверчивый. — Помнишь наш разговор о Харперах? — умоляющим голосом продолжала она.
— Ты говорила, что заведешь ребенка лишь в браке… в надежном браке, — произнес он таким тоном, словно снова упрекал ее во лжи.
— Так разве эти слова не свидетельствуют о том, что моя беременность случайная? Я тебя не использовала и ничего не планировала. Я хотела лишь разобраться в собственной жизни…
Опять приступ боли, намного сильнее, чем прежде… У Эрин перехватило дыхание, и она инстинктивно согнулась.
— Эрин?
Она не могла ответить. Надо дышать часто и быстро — тогда станет легче. И тут — какой кошмар! — из нее хлынула вода, промочила одежду и потекла по ногам.
— Нет! — закричала Эрин.
— Что с тобой?
Увидев, как Питер кинулся к ней, она еле слышно пролепетала:
— Ребенок… ребенок сейчас родится.
Питер осторожно усадил Эрин в кресло. Теперь ее охватил совсем другой страх — страх за ребенка, который может появиться на свет раньше срока. Она обхватила руками живот, надеясь, что ее страхи напрасны.
— Успокойся, не паникуй, — посоветовал Питер. — Как зовут твоего врача? Как с ним связаться?
— Дэвис. — Она кивнула на телефон, стоящий на письменном столе. — Нажми шестую кнопку — это его кабинет.
Прошло всего несколько секунд, а Питер уже взял все в свои руки.
— Это Питер Рэмси. Я говорю с вами по просьбе Эрин Лавель. Мне нужен доктор Дэвис. Немедленно. — Короткая пауза. — Да, я — Питер Рэмси. Я нахожусь около Эрин Лавель. У нее отошли воды и начались схватки. Буду весьма признателен, если вы срочно пришлете машину «скорой помощи» к ней домой и встретите нас в больнице.
Снова пауза — Питер ждал ответа.
Эрин стало немного легче, острая боль отступила, осталась лишь тянущая в животе. У нее даже хватило сил подумать о том, как доктор Дэвис прореагировал на распоряжения, которые ему дает член семейства Рэмси.
— Благодарю вас, — сказал Питер и, положив трубку, повернулся к Эрин: — Я ничего не упустил?
— Ты превратишь эти роды в цирковое представление, — недовольно произнесла она. — Зачем было без конца повторять свое имя?
— Привыкай к этому, Эрин, — насмешливо ответил он. — Тебе долго придется пребывать в окружении нашей семьи. Честно говоря, в данный момент мне наплевать на твою страсть к затворничеству. Для нашего ребенка я потребую наилучшего обслуживания. Моя мать заставила отца пожертвовать столько денег на развитие системы здравоохранения, что это — вполне уместное требование.
Наверное, так оно и есть. И она, Эрин, благодарна ему за то, что он так быстро все организовал, благодарна за то, что он рядом.
— Прости. Просто у меня мысли разбегаются…
— Не думай об этом, — произнес он уже ласковее. — Позволь мне всем заняться самому. Хочешь снять мокрую одежду, пока мы ждем машину? Или тебе лучше не двигаться?
— Я боюсь пошевелиться.
— Хорошо. Я попрошу санитаров принести носилки.
— У меня в спальне сумка с вещами, приготовленными для больницы. Спальня справа по коридору.
— Я отнесу сумку к входной двери. Останешься одна на минутку?
— Да.
Но стоило ему выйти, как боль нахлынула снова. Эрин с трудом поднялась с кресла и оперлась о стол — стоя было легче переносить схватки. Питер вернулся почти тут же, встал рядом, обнял ее и гладил по голове.
Как неожиданно… и как приятно его участие.
— Потерпи, машина скоро приедет, — сочувственно шептал он.
У Эрин на глаза набежали слезы. Почему она раньше не сказала ему о своей беременности? Тогда, возможно, все это время он заботился бы о ней. Независимость… это замечательно — и она вполне справлялась сама, — но как же ей было тоскливо, и какое облегчение, что сейчас она не одна, что есть Питер, который взял на себя все хлопоты.
Он был рядом — и в машине «скорой помощи», и когда приехали в больницу, и в родильной палате. И никто не посмел запретить ему это, спросить, почему он не отходит от нее. Сестры смотрели на него с благоговейным трепетом и мгновенно отвечали на все вопросы. Доктор Дэвис тоже отнесся к нему с уважением и заверил Эрин и Питера, что все идет нормально.
У Эрин и мысли не было запретить Питеру присутствовать при родах. Хотя он не сказал всем, однако никто, кажется, в этом не сомневался. А она… она хотела, чтобы он находился с ней при рождении их малыша. Пусть у них серьезные разногласия, но этого ребенка они создали вместе, и значит, справедливо, чтобы приходу его в этот мир радовались оба родителя.
Схватки стали более частыми, и Эрин едва успевала передохнуть в промежутках между приступами боли. Питер сидел рядом, с волнением смотрел на нее, держал за руку и повторял слова доктора: «Появилась головка, уже скоро, роды очень быстрые», как будто она сама этого не слышала. Наверное, ему тоже было необходимо увериться в том, что ее страдания скоро кончатся.
Эрин даже не пыталась что-либо говорить. Она думала, что у нее, скорее всего, других детей никогда не будет, и поэтому хотела запомнить все, что происходит с ней сейчас, когда она рожает своего единственного ребенка. Она полностью сосредоточилась на этом и каждую схватку представляла себе как шажок вперед ее младенца. Потуги сделались такими сильными, что было почти невозможно сдерживаться.
