Волшебные дни - [40]

Русская литература завоевала мир особой человечностью. Но даже в ней А. Платонов в любви к человеку превзошел, кажется, всех. Может, и не превзошел, но так именно расположено к нему наше сердце. Он действительно писатель глубоко сокровенный. Платонов принял революцию с таким чувством открытой веры, как и герой его повести «Сокровенный человек» Фома Пухов. Революция как будто впервые раскрыла им в боях и походах, кто такие настоящие люди. «Оказалось, что на свете жил хороший народ, и лучшие люди не жалели себя». Как и Пухов, в озаренную переменами жизнь Платонов вышел из бедности.

Он родился под Воронежем в Ямской слободе, где колокол церкви был всею музыкой, где по праздникам шумели безобразные драки «края на край». Там, в церковно — приходской школе, узнал он от учительницы о «пропетой сердцем сказке про Человека». Мальчик был одарен светлой поэтической душой. Какое‑то снежной чистоты чувство ко всему вокруг заложила в него мать-природа: к полям, к детям, к устному и печатному слову и, как он говорит, к «потной работе». Платонов и в паровозе чувствовал душу.

Его жизнь — неутомимый труд. Его биография: нищий мальчик, студент, красноармеец (участвовал в боях против белых генералов Мамонтова и Шкуро), помощник машиниста паровоза, председатель губернской комиссии по орошению земель и, наконец, писатель.

В 1922 году в Краснодаре в издательстве «Буревестник» выходит книга его стихов «Голубая глубина». Начинается исполнение его заветной мечты— «стать таким человеком, от мысли и руки которого волнуется и работает весь мир ради меня и ради всех людей». В программном автобиографическом письме к этой книжке он в свои двадцать три года рассуждает совершенно по-взрослому, кому‑то возражает, кому‑то такому, кто вражески унижал его, кто привык по — обывательски к простому и чудесному, в том числе привык к человеку, а для Платонова человек был «редкостью и праздником». Таким он был и до конца своих дней: мудрец, «ума палата» (слова Твардовского о нем), блестящий мастер, но и большое дитя, создатель своей философии о наивно — чистом человеке.

Лучшие черты в писателях повторяются. Перечитывая А. П. Платонова, я все время вспоминал В. Шукшина: они в великой прекрасной детскости схожи. В шукшинских рассказах, статьях, интервью я вижу много платоновской сокровенности и беззащитности. Всякий большой талант несет в себе детскость души, наивность, удивление, обворожительное простодушие. Только от этих качеств и рождается мудрая музыка, которая пленяет всех. Такие они, лучшие писатели. Такой и Платонов. Из них «вырастает душа мира». У Платонова герой рассказа «осунулся от сочувствия». Вся их жизнь — сочувствие живому, защита живого от всяких колорадских жуков. «Не казаться большим, а быть, каким есть — очень важная, никем не заменимая вещь».

В прозе Платонов никогда не лакировал бытие. «Медоносно — благородное», «сладкое, но почти невесомое», то есть стерилизованное, Платонов в искусстве не признавал. Он был реалист, но всякий характер в его рассказах и повестях, всякое событие жизни просвечивалось его ласковой теплой душой, и оттого в нерве его прозы всегда ощущаешь нечто сказочное, как будто придуманное седым патриархом для счастья людского.

Кто еще так после войны описал детей, как Платонов в «Происхождении мастера» и в «Возвращении». Дети у него тоже наделены мудростью. А все любимые его герои живут и рассуждают с удивлением новорожденных или как‑то так, словно смотрят на жизнь оттуда, где ее нет. Самоучка — мастер Захар Павлович ни минуты не мог сидеть без интересного дела и, если рядом ничего не было для ума и рук, тесал колышки. Или на глаз считал версты до синей звезды. Из этого любопытства к тайне и вырастают мастера. Для счастья так важно иметь на земле свое кровное дело: в нем растворяешься. Призвание души сулит тебе в мире то награждение, которое незнакомо пустым и равнодушным.

Военные очерки и рассказы занимают особое место в творчестве писателя. Его «гвардейцы человечества» стоят насмерть, «чтобы люди не узнали неутешного горя»; скорбь о погибшем человеке утешена быть не может. С искренним патриотизмом и преданностью Отечеству, с тем же глубоким чувством любви писал он храбрых крестьян, терпеливых жен, рано мужавших сынишек в годину священной войны. И это гордое платоновское слово никогда не забудется.

Замечательны и его статьи о литературе, опять о том, из чего и как происходит мастер, творец. В критических статьях вновь сказались любимые темы Платонова. Для него чужая книга была все той же жизнью, которая пробуждала в нем мысли и чувства, заставляла сопереживать, спорить и говорить о иен так же, как говорил он о жизни. Ни в чем, никогда попусту, а всегда в связи с вскипяченным в сердце волнением, ради заветного слова к читателю, с желанием еще раз пробудить что‑то доброе и совестливое, а обществу принести пользу. Каждый писатель зацеплял какой‑то самый важный нерв Платонова. «Писатель всю жизнь говорил правду в глаза и делал правду на глазах». За это он очень любил В. Г. Короленко. Именно эта черта, которой Платонов поражался лишний раз при чтении короленковского письма, побудила его написать небольшую статью.