Волшебные чары - [7]

Когда в усадьбе не принимали гостей, обе девочки обедали вместе внизу.

Но Гермия предпочитала простую пищу дома, приготовленную няней, которая была ей более приятна, чем экзотические, богатые блюда, подаваемые в усадьбе тремя лакеями под командой дворецкого.

Возвращаясь домой по вечерам, Гермия бросалась на шею своей матушке и говорила с непосредственностью ребенка:

— Я люблю тебя, мама, мне нравится быть с тобой, и я люблю наш маленький уютный дом, когда мы здесь все трое вместе.

Понимая чувства своей дочери, миссис Брук старалась объяснить ей, как важно то, что Гермия постигает все, что она может получить от опытной и дорогой гувернантки-воспитательницы, которую держит дядя.

— Я боюсь, доченька, — говорила она, — что если бы ты не ходила на уроки в усадьбу, папе пришлось бы учить тебя некоторым предметам, а такие уроки были бы очень нерегулярными, потому что он либо забывал бы о них, либо был бы слишком занят.

Гермия смеялась, зная, что это правда.

— Или, — продолжала миссис Брук, — нам пришлось бы обратиться к бедной старой почти слепой мисс Канингэм, которая раньше была воспитательницей, чтобы она помогала тебе с другими предметами, которые тебе необходимо знать.

— Я понимаю тебя, мама, — отвечала Гермия, когда ей было четырнадцать лет, — и я очень благодарна за все, чему может научить меня мисс Уэйд. Но все-таки мне кажется, что библиотека в усадьбе еще важнее для меня, чем даже уроки.

Засмеявшись, она добавила:

— Куратор библиотеки, который работает у дяди Джона, сказал, что, кроме меня, никто не интересуется их книгами, и когда он составляет список книг, нужных для библиотеки, я уверена, что он включает в него те книги, которые понравятся мне.

— Это большое счастье, — улыбнулась миссис Брук.

И этой привилегии Гермия тоже теперь лишилась.

Ей нетрудно было пойти в библиотеку, особенно в отсутствие дяди и тети.

Но она чувствовала, что нехорошо пользоваться книгами людей, если, она сама для них нежелательна.

Она гордо убеждала себя, что сможет — так же, как намеревался Питер — добиться всего, не полагаясь на своих родственников.

После ленча ее отец, усевшись в старомодный кабриолет, в который была впряжена молодая норовистая лошадь, купленная им недавно дешево у одного из фермеров, поспешил к миссис Грэйнджер.

Гермия же, взяв бутылку микстуры от кашля, составленной ее матерью, отправилась пешком к домику, в котором жила миссис Барлес.

Целительные средства, которые ее мать приготавливала из растений в виде мазей и настоек, пользовались в деревне большой популярностью.

Но Гермия подозревала, что старушки, уверенные в шалостях Дьявола в лесах, считали жену викария Белой Колдуньей.

— Твоя матушка — чародейка. — сказала Гермии одна из них на прошлой неделе, — а может, у нее особое волшебство!

Она посмотрела на Гермию с тем выражением глаз, которое ясно говорило, что она имеет в виду.

— Мама верит, что Бог дал нам в природе исцеление от всего, — сказала она твердо. — Крапива жжет нас — и Он сотворил щавелевый лист, смягчающий боль.

Гермия использовала этот довод и раньше, но она знала, что женщина, с которой она говорит, не хочет услышать ее.

— Волшебство, вот что есть у твоей матери, — сказала старушка уверенно, — и когда я приложила мазь, которую она прислала мне, к ожогу на руке — сильному ожогу, — он прошел за ночь!

Гермия улыбнулась.

— Мне кажется, вы должны поблагодарить за это пчел, — ответила она, — потому что в мази был мед.

Но говоря это, она уже видела, о чем думает женщина, и что бы она ни говорила, ничто не могло рассеять убежденность, что ее ожог был исцелен сверхъестественной магией.

Неудивительно, думала Гермия, что людям, живущим в маленьких, крытых соломой хижинах с крошечными садиками, не о чем больше говорить, кроме волшебства и магии.

Зеленая деревня с прудом в середине, черно-белый постоялый двор с его вечными посетителями, пьющими эль Аз оловянных кружек, — вот и все центры активности сельских жителей, если не считать маленькую серую каменную церковь.

Никогда и ничего не происходило в этой деревне Малый Брукфилд, которая была названа так по имени семейства Брук, поколения которого жили в «Большом Доме».

Граф Милбрукский владел этой землей, этими фермами, хижинами, нанимал на свои работы молодых и здоровых и, конечно, платил жалованье викарию, служившему духовным нуждам его подданных.

Им хочется верить во все сверхъестественное, думала Гермия.

Если быть честной перед собой, то она и сама верила в фей, домовых, нимф и эльфов, которыми были полны сказки, рассказываемые матушкой в ее далеком детстве.

Она все еще помнила их, потому-то все эти существа казались столь реальными и так тесно были связаны с окружающей природой.

Когда она попадала в глубокий лее, ей было так легко представить эльфов и лесных духов, прятавшихся под деревьями.

Она верила и в нимф, поднимавшихся, подобно утреннему туману, из темного пруда в глубине одного из лесов, куда она часто ходила, когда хотела побыть одна и помечтать.

Весной там появлялись голубые колокольчики, столь прекрасные, что они казались ей зачарованными; а за колокольчиками следовали примулы и фиалки.