Волшебники. Книга 1 - [7]

Но несмотря на его странное появление, от Элиота веяло естественным самообладанием, что заставляло Квентина сразу стать его другом или просто проводить с ним время. Он, очевидно, был из тех людей, которые чувствовали себя дома в мире — как рыба в воде, в то время как Квентин чувствовал себя как плывущая собака, постоянно изнурительно борясь за каждый глоток воздуха.

— Так что это за место? — спросил Квентин. — Ты здесь живешь?

— Ты имеешь ввиду здесь, в Брейкбиллс? — беззаботно ответил он. — Да, думаю да. — Они прошли далеко по лужайке. — Если это можно назвать жизнью.

Элиот провёл Квентина через щель в высокой изгороди в лиственный, темный лабиринт. Кусты были обрезаны в виде узких переходов, фрактально разветвляющихся коридоров, которые периодически открывали взору небольшие тенистые беседки и дворы. Кустарник был настолько плотным, что свет не проникал через него, но тут и там тяжелая желтая полоса солнца падала на тропу сверху. Они прошли мимо плескающегося фонтана тут; мрачную, пострадавшую от дождей белую каменную статую там.

Это были хорошие пять минут, прежде чем они вышли из лабиринта через отверстие в окружении двух возвышающихся топиари медведей стоящих на задних лапах на каменной террасе в тени большого дома, который Квентин заметил издалека. Из — за ветра показалось, что один из высоких, лиственных медведей слегка повернул голову в его сторону.

— Декан, вероятно, придёт за тобой с минуты на минуту, — сказал Элиот. — Вот мой совет. Сиди здесь, — он указал на обветренную каменную лавку так, будто говорил чересчур ласковой собаке стоять на месте. — И постарайся выглядеть так, как будто ты отсюда. А если ты скажешь ему, что видел, как я курю, я отправлю тебя в нижний круг ада. Я там никогда не был, но если хоть половина из того, что я слышал, правда, то он очень похож на Бруклин.

Элиот испарился в искусственном лабиринте, а Квентин послушно сидел на скамье. Он смотрел вниз, на серую мокрую землю. Это невозможно. Он старался мыслить логически. Он думал, что все эти слова у него в голове, однако это казалось неправдоподобным. Квентин чувствовал себя так, как будто связался с наркотиками. Плитки были с замысловатой резьбой с узором из развивающейся лозы, или, возможно, каллиграфических слов, устаревших до неразборчивости. Маленькие пылинки и семена кружились вокруг в солнечном свете. «Если это галлюцинация, то я ужасно обкурен» — подумал он.

Самой странной частью всего этого была тишина. Как бы он ни прислушивался, не мог услышать шум ни единой машины. Было такое чувство, как будто он находился в фильме, в котором вырезали звуковую дорожку.

Французские двери протрещали несколько раз, затем отворились. Высокий, толстый человек в костюме из индийской жатой ткани в полоску вышел на террасу.

— Добрый день, — сказал он. — Ты, должно быть, Квентин Колдуотер.

Он говорил очень корректно, как будто бы хотел изобразить английский акцент, но недостаточно старался. У него было мягкое, открытое лицо и тонкие светлые волосы.

— Да, сэр, — Квентин никогда никого из старших — или кого либо еще — не называл «сэр», но сейчас он почувствовал, что это необходимо.

— Добро пожаловать в колледж Брэйкбиллс, — сказал мужчина. — Я полагаю, ты про нас слышал?

— Вообще-то нет, — ответил Квентин.

— Что ж, тебе был предложен Вступительный Экзамен здесь. Ты согласен?

Квентин не знал, что сказать. Это был не тот вопрос, к которому он готовился, когда проснулся утром.

— Я не знаю, — сказал он, моргая. — Я имею ввиду, я думаю я не уверен.

— Совершенно понятная реакция, но, боюсь, неприемлемая. Мне нужно да или нет. Это только для Теста, — с надеждой добавил он.

Интуиция Квентина подсказывала, что если он скажет нет, все это закончится прежде, чем слог бы вылетел из его рта, и он останется стоять под холодным дождем и в собачьем дерьме на Первой улице, интересуясь, почему ему показалось, что он почувствовал тепло солнца на шее всего на секунду. Он не был готов к этому. Пока нет.

— Ладно, хорошо, — сказал он, не желая показаться нетерпеливым. — Согласен.

— Великолепно. — Он был из тех весёлых людей, чей юмор не всегда доходил до окружающих. — Давай проверим тебя. Меня зовут Генри Фогг — без шуток, пожалуйста, я их все уже слышал — но вы можете называть меня Декан. Следуй за мной. Сдаётся мне, ты последний прибывший, — добавил он.

На самом деле, Квентину не пришла в голову ни одна шутка. Внутри дома было тихо и прохладно, и был богатый, приятный запах книг, восточных ковров, старого дерева и табака.

Декан шел впереди него с нетерпением. Его глазам потребовалась минута, чтобы приспособиться. Они прошли через гостиную, увешанную темными масляными картинами, узкими деревянными панелями прихожей, затем вверх по нескольким лестничным пролетам к тяжелой, бревенчатой деревянной двери.

В то же мгновение, как дверь открылась, на Квентина уставились сотни глаз. Комната была длинной и просторной, полной отдельных деревянных столов, расположенных в ряд. За каждым столом с серьезным видом сидел подросток. Это была классная комната, но не из таких, как Квентину доводилось видеть, где стены были из шлакоблока и на досках объявлений покрытых плакатами с котятами, с надписью на них "ДЕРЖИСЬ, ДЕТКА". Стены этой комнаты были из старого камня. Комната эта была полна солнечного света, и он тянулся дальше и дальше и дальше. Это было похоже на трюк с зеркалами.