Волшебники из Капроны - [47]

— Мне надо готовить ужин, — всполошилась Роза, спрыгивая со стола.

Еще до того, как накрыли к ужину, вернулся Ринальдо. Он был в распрекраснейшем настроении. Дядя Умберто и старый дядя Луиджи Петрокки опять выясняли отношения, на этот раз в университетской столовой. Поэтому дядя Умберто не пришел справиться о здоровье Старого Никколо. Он и Луиджи — оба лежат в постели, свалившись от измождения. Ринальдо усердно поил вином нескольких студентов, которые рассказали ему о схватке во всех подробностях. Бедняги остались без ужина. По столовой летали котлеты и макароны, а за ними стулья, столы и скамьи. Умберто попытался утопить Луиджи в котле для супа; в ответ Луиджи швырнул в него все, что было приготовлено на ужин профессуре. Студенты объявляют забастовку. Не потому, что возмущены дракой, а потому, что Луиджи открыл им глаза: профессоров кормят лучше, чем студентов.

Паоло слушал краем уха. Его мысли были заняты Тонино и еще тем, можно ли полагаться на слова девчонки Петрокки.

Глава одиннадцатая

Немного погодя кто-то пришел и поднял Тонино за шиворот. Это было неприятно. Ноги и руки у него волочились и болтались во все стороны, а он ничего не мог поделать. Его сбросили куда-то, где было гораздо темнее. Потом оставили лежать, пытая почти непрерывной тряской и скрежетом, как если бы запихнули в коробку, которую тащили по полу. Наконец это прекратилось, и он почувствовал, что в состоянии двигаться. Он сел; его ужасно трясло.

Он находился в той же комнате, что и прежде. Только она казалась много меньше. Если бы он встал на ноги, то задел бы головой маленькую люстру, которая свисала с потолка. Значит, сам он теперь стал больше — похоже, раза в три. Марионетки, надо полагать, были слишком велики для своих декораций, а лжевилла должна была выглядеть так, как если бы отстояла на некотором расстоянии. А так как герцогиня внезапно заболела, никто из ее окружения не позаботился о том, какого размера Тонино. Они просто убедились, что он снова заперт.

Тонино огляделся вокруг. Половину комнаты заполняли сваленные безжизненной кучей марионетки. Всмотревшись, он разглядел голову Полицейского, потом своего врага Палача и длинный белый сверток с младенцем, а посередине кучи увидел лицо Анджелики. Это было ее, Анджеликино, лицо, хотя сильно опухшее и со следами слез. Тонино схватился за свой нос. К своему облегчению, он обнаружил, что огромная красная дуля исчезла, хотя на нем самом все еще болтался алый балахон мистера Панча.

— Прости, — сказал Тонино; кажется, у него стучали зубы. — Я старался не навредить тебе. Кости целы?

— Це-елы, — откликнулась Анджелика голосом, звучавшим не слишком уверенно. — Тонино, что там произошло?

— Я повесил герцогиню, — сказал Тонино. И в том, как он это сказал, послышалось злорадное торжество. — Правда, не до смерти, — добавил он с сожалением.

Анджелика захохотала. Она хохотала, пока куча марионеток не заколыхалась и чуть не разъехалась. Тонино же не находил тут ничего смешного. Он разрыдался — плакал на глазах у девчонки Петрокки. И пусть!

— Ну что ты, — огорчилась Анджелика. — Не надо, Тонино. Ну, Тонино... пожалуйста! — Выкарабкавшись из-под груды кукол, она через всю комнату заковыляла к Тонино. И, конечно, ударилась головой о люстру, которая закачалась, зазвенела и еще долго — когда Анджелика опустилась на колени рядом с Тонино — бросала на них сумасшедшие тени. — Пожалуйста, не надо, Тонино. Она будет дико злиться, как только почувствует себя лучше.

На Анджелике были голубой чепец и голубая рубашка Джуди. Она сняла чепец и протянула его Тонино.

— Возьми. Высморкайся хорошенько. Я уже — в пеленки. Мне сразу полегчало.

Она попыталась улыбнуться ему, но на ее распухшем лице улыбка вышла безнадежно кривой. Вероятно, падая на помост, Анджелика сильно ударилась лбом, и теперь на нем красовалась, увеличивая его, огромная багровая шишка. Под такой шишкой улыбка выглядела нелепой ухмылкой.

Но Тонино понимал, что это улыбка, и улыбнулся в ответ — как мог, потому что зубы у него не переставая стучали.

— Вот, держи. — Проковыляв обратно к куче марионеток, Анджелика вытащила из нее Палача и вернулась с его черной меховой накидкой. — Надень.

Тонино завернулся в меховую накидку, высморкался в голубой чепец, и ему стало легче.

Анджелика рылась в куче марионеток.

— Хочу надеть мундир Полицейского, — заявила она. — Тонино... ты понял, что к чему?

— Не совсем, — отвечал Тонино. — Но вроде как знаю.

Да, он знал с того самого момента, когда посмотрел на герцогиню. Она была тем волшебником, который лишал их силы и портил заклинания Казы Монтана. Тонино не был уверен насчет герцога: он, пожалуй, слишком глуп, чтобы стоило принимать его в расчет. И все же, вопреки колдовству герцогини, заклинания Казы Монтана — и Казы Петрокки — обладают достаточной мощью и порядком досаждают герцогине. Поэтому-то их — его и Анджелику — и похитили, чтобы шантажировать оба дома, заставив отказаться от заклинаний. А если они откажутся, Капрона будет побеждена. Особенно плохо, что Тонино и Анджелика — единственные двое, кто это все знает; герцогиню же нисколько не беспокоит, что они знают. Ведь никто, даже такая умная голова, как Паоло, никогда не сообразит искать их во дворце, в куче марионеток для спектакля «Панч и Джуди». А значит, они оба помрут прежде, чем кто-либо их найдет.