Волшебники из Капроны - [41]

Шум стоял ужасающий. Кажется, Тонино и сам его создавал. Он слышал, как неистово орет:

— Ах ты умница! Ах шельма! — только голос был совсем не его. Он издавал звук, похожий на тот, что получается при игре на гребенке. Но в основном шум подымался из освещенного пространства по одну из сторон помоста. Громкие голоса ревели и ржали, мешаясь с металлической музыкой.

— Сон! — сказал себе Тонино. Но он знал, это не сон. Он догадывался, что происходит, хотя голова у него все еще была в дурмане, а в глазах плыло. Пробегая по помосту в обратную от собаки сторону, он скосил глаза туда, где ощущал на лице тяжесть. Конечно, так он и думал. Там — хотя в глазах стоял туман и все в них двоилось — он узрел огромный багрово-красный нос. Он, Тонино, был мистер Панч.

Он, естественно, попытался удержаться на месте, перестать носиться взад-вперед и, подняв руку, освободиться от огромного красного носа. Ни то, ни другое ему не удалось. Более того, тот, кто превратил его в мистера Панча, доставлял себе подлое удовольствие, принуждая бегать еще быстрее и еще сильнее размахивать сосисками.

— Вот это да! — проорал кто-то из освещенного пространства.

Тонино показалось, что он узнал этот голос. Он снова мчался в сторону Пса Тоби, крутя сосиски подальше от его картонных челюстей, и ждал, когда туман в голове и в глазах рассеется. Он был уверен, что это вот-вот произойдет. Иначе и быть не могло. Этому негодяю нужно, чтобы голова у него варила. «Ах ты умница!» — орал он. Пробегая в обратную сторону, Тонино бросил быстрый взгляд мимо своего огромного носа на освещенное пространство, но оно расплывалось. Тогда он поглядел в противоположную сторону.

Он увидел стену золоченой виллы с четырьмя высокими окнами. Рядом с каждым окном рос небольшой кипарис. Теперь он понял, почему странная комната казалась ненастоящей. Она была декорацией. Наружная дверь была нарисованной. Между виллой и сценой зияла дыра. Там, внизу, должно быть, находился кукловод, но Тонино видел только черную пустоту. Все это было волшебство.

Как раз в этот момент его отвлекла картонная фигура, которая вынырнула из дыры с криком, что мистер Панч украл сосиски. Тонино пришлось остановиться и, в свою очередь, прокричать что-то в ответ. Впрочем, он был рад передышке. Тем временем картонный пес, схватив сосиски, скрылся с ними из виду. Зрители захлопали и закричали: «Эй, глянь на Тоби!» А картонный человек промчался мимо Тонино, вопя во всю глотку, что приведет полицию.

Тонино вновь попытался разглядеть зрителей. На этот раз он хотя бы смутно, но увидел ярко освещенный зал и темные объемистые фигуры, сидевшие в креслах; только все это расплывалось, словно он смотрел против солнца. Глаза у него слезились. Соленая капля скатилась по красной дуле, торчащей посередине его лица. Тонино почувствовал, как ликует тот негодяй. Он, конечно, решил, что Тонино плачет. Тонино очень злился, но и был доволен: похоже, этого мерзавца легко провести на его же собственных подлых штуках. Прищурившись, Тонино силился, несмотря на слепящий свет, разглядеть негодяя, но увидел только резьбу под самым потолком освещенного зала. Это был Капронский Ангел; одна его рука была поднята для благословения, в другой он держал свиток.

Тут Тонино развернуло в обратную сторону, и перед ним предстала Джуди. И тут же исчезла передняя стена виллы и открылась комната, которую он уже знал; ее освещала красивая люстра.

Джуди шла по сцене, держа на руках белый сверток — спеленатого младенца. На ней были голубая ночная рубашка и голубой чепец. Посередине ее лиловато-розового лица торчал большой нос, почти такой же красный, как у Тонино. Однако глаза по обе стороны этого носа были глазами Анджелики, только попеременно моргавшими и широко распахнутыми от ужаса. Умоляюще глядя на Тонино, она пронзительным голосом прокричала:

— Мне нужно уйти, мистер Панч. Вы уж понянчите младенца!

— Не хочу я нянчить младенца! — так же пронзительно прокричал Тонино.

На протяжении всей этой дурацкой перепалки Тонино видел, как Анджелика моргает ему, умоляя придумать заклинание, которое покончило бы с этим издевательством. Но он, конечно же, ничего не мог. Наверное, ни Ринальдо, ни даже Антонио не сумели бы снять чары такой силы. «Капронский Ангел! — взмолился Тонино. — Помоги нам!» Мысль об Ангеле приободрила его, хотя заклятие по-прежнему действовало, ничто его не отменило. Анджелика вложила в руки Тонино младенца и скрылась из виду.

Младенец заплакал. Тонино обрушил на него град брани, потом взял белый сверток за нижний длинный конец и, грохнув о помост, вышиб крикуну мозги. Этот младенец был куда реальнее Пса Тоби. Возможно, он и был только картонным, но дергался, махал руками и орал невыносимо. В какой-то момент Тонино чуть ли не показалось, что у него на руках младенец кузины Клаудии. Это привело его в такой ужас, что он, качая и подбрасывая его, стал, сам того не осознавая, повторять слова «Капронского Ангела». И пусть это были неверные слова, но Тонино чувствовал — какое-то воздействие они оказывали. И когда он в конце концов швырнул белый сверток через передний край сцены, он смог различить там внизу натертый до блеска пол. А когда посмотрел на хлопающих ему зрителей, увидел их также достаточно четко.