Волшебник в мире - [12]

— Но кому бы только взбрело в голову строить город за каменными стенами в лесу? — засомневался другой крестьянин. — Разве сам лес — не защита?

— Вот! — Менестрель глубокомысленно поднял руку с вытянутым указательным пальцем. — А что, если город был построен на открытой равнине так давно, что теперь вокруг него вырос густой лес?

При упоминании о столь древних постройках толпа огласилась благоговейным ропотом, но какой-то старик выкрикнул:

— Чепуха! Неужто эти люди были такими паршивыми хозяевами, что позволили своим полям зарасти лесом?

— Не позволили бы, — уточнил менестрель, — если бы были живы.

Пару минут деревенские жители молчали, переваривая услышанное. А потом по толпе пронесся взволнованный шепоток — так шепчутся, когда тебя пугают, но тебе не страшно, когда речь идет о благоговении перед чем-то сверхъестественным.

— Так ты говоришь, что город необитаем? — спросила какая-то женщина.

— Да не то чтобы совсем необитаем, — отозвался менестрель и добавил потише:

— Тот человек, который рассказал мне эту историю, заночевал возле стены, так вот... он клянется, что слышал голоса, смех и даже музыку — правда, все эти звуки были такими тихими, что он гадал — не померещились ли они ему.

Толпа обрадованно загомонила.

— Так ты хочешь сказать, что там обитают привидения? — спросил старик.

— Может, и так. Кто знает? — Менестрель спохватился и решил, видимо, побороть недоверие крестьян. — Он же не перелез через стену — она была слишком высока. Но слышать голоса — точно слышал. Кто знает? Быть может, те господа и дамы, что обитали в этом городе во времена его юной славы, до сих пор живут там, и они бессмертны!

— Не может такого быть! — буркнул старик.

— Призраки, — заявил кто-то с полной уверенностью, и это слово пробежало по толпе, словно круги по воде от брошенного камня:

— Призраки!

— Призраки!

— Призраки принцев и принцесс, — согласился менестрель. Голос его звучал негромко, волнующе, тонкая рука чертила в воздухе силуэты невидимых царственных особ. — Призраки королей и королев! По ночам они устраивают пиршества за столами, накрытыми призрачными яствами, и внимают звукам колдовской музыки, водят тихие хороводы, и кавалеры ухаживают за дамами с воздушным изяществом.

Шепоток дрогнул, дрогнула и сама толпа.

А Орогору — хоть бы что. Его глаза взволнованно сверкали. Он слушал и слушал рассказ менестреля, впитывал каждое произнесенное слово как губка, и воображение его рисовало картину блестящего двора, прекрасных галантных вельмож. Но когда менестрель умолк и получил положенную за представление плату, и жители деревни, огорченные тем, что все хорошее когда-нибудь кончается, стали расходиться по домам, Орогору отошел от площади, сверкая глазами. В сердце его пела и ликовала надежда.

— Что это ты такой взбудораженный, Орогору?

Орогору вздрогнул и обернулся. Неужели хоть одна из деревенских девушек наконец поняла его превосходство над остальными парнями? Однако его ожидало жестокое разочарование. Это была всего-навсего Килета — некрасивая худышка, единственная девушка, которая относилась к нему сносно, даже, пожалуй, по-дружески. Вот если бы Алтея хоть разок так взглянула на него!

И все же Орогору был благодарен девушке за доброту. В конце концов, Килета была единственным человеком в деревне, с кем Орогору мог поделиться своими мыслями, хотя даже ей он не дерзнул бы сказать о самом сокровенном.

— Но кого бы оставила равнодушным такая история, Килета?

— Никого, но только все остальные сразу успокаиваются, как только рассказ отзвучит, — сказала Килета. — Почему же ты до сих пор весь словно горишь, Орогору? Я тебя таким никогда не видела!

Орогору быстро огляделся по сторонам: нет ли кого, кто бы подслушал их разговор.

— Кто-то другой мог бы подумать, что я спятил... — пробормотал он и обернулся к Килете. — Только тебе я могу сказать правду — если ты поклянешься, что больше никому не скажешь ни слова.

Да даже если бы она и проболталась — какая разница? Все равно на рассвете его уже не будет в этой деревне.

— Клянусь, — проговорила Килета, от изумления широко открыв глаза.

Орогору вдохнул поглубже и объявил:

— Я всегда знал, что я лучше всех здешних олухов, Килета. На самом деле я точно знаю, что мои настоящие родители были знатными людьми!

Килета остолбенела, в страхе уставилась на него.

— Твои настоящие родители? Но... Орогору...

— Ты ведь не думаешь, что эти неотесанные чурбаны — мои родные отец и мать? Нет! — Орогору словно прорвало. — Наверняка моими настоящими родителями были кто-нибудь не ниже магистрата и его жены. Они спрятали меня здесь, потому что боялись каких-то врагов! Но даже эта вредная карга и ее муженек не знают, кто я такой на самом деле!

— Орогору! — ахнула Килета. — Как ты можешь так говорить о своих родителях! — Но тут ею все-таки овладело любопытство. — И кто же ты такой?

— Сегодня, когда я слушал менестреля, я все понял. Я — принц, принужденный жить под покровом тайны, чтобы враги моих родителей не додумались, где меня искать. Разве им взбредет в голову, что я живу среди простых крестьян? Менестрель даже назвал мое истинное имя — принц Приммер!