Волшебник Хуливуда - [16]

Повсюду были разбросаны фотографии мальчика лет шести-семи – и в серебряных рамочках, и в кожаных, и в фанерных.

На стенах висели броские картины, на которых были изображены женщины, оплетаемые и терзаемые змеями, экзотические животные и плотоядно ухмыляющиеся демоны, сжимающие в руках и в лапах вздыбленные подобно копьям мужские члены, маленькие дети, улетающие, бессильно простирая ручонки, в охваченную вихрем бездну. Стен на все картины не хватило и часть из них лежала стопками на полу.

Дженни смотрела то на картины, то на фотографии мальчика, то на Рааба.

А он раскладывал перед художницей ее собственные фотопортреты размером четыре на пять дюймов.

– Это для меня очень важно, – сказала она. -Тот снимок, который я выберу, будет помещен в брошюре, рекламирующей мое персональное шоу.

– Это понятно. Вот, посмотрите-ка. Смахнув прядку волос со лба, она всмотрелась в фотографии, прядка тут же упала, и она вновь смахнула ее; осмотр фотографий занял немало времени.

– А вы их ретушировали? – спросила она.

– Я бы мог их отретушировать, если вам угодно, но большинству заказчиков это не нравится. Ведь зритель сразу соображает, что здесь что-то не так.

– А лупу вы прихватили?

Он достал футляр, положил его на стол, раскрыл, достал лупу. В футляре находились также телеобъективы, радиотелефон и тому подобное.

Подавшись вперед, она прикоснулась пальцем к набору миниатюрных инструментов, включая ножи.

– Прошу вас, не надо. Она отдернула руку.

– А что это такое?

– Инструменты для мелкой починки камеры. Он выхватил из футляра ювелирскую лупу и подал ей.

Она вновь смахнула прядку, поднесла лупу к глазу и всмотрелась в первый из снимков. А он невозмутимо уставился на ее макушку.

Оторвавшись от фотографии, она пристально посмотрела ему в глаза.

– Но этот снимок вы уже отретушировали, не так ли?

– Что вы хотите сказать?

– Кто-то его разрисовал. Рот слишком грустный, а в глазах застыл ужас.

Выдержав ее взгляд, он затем принял у нее лупу, поднес к глазу и склонился над фотографией. Он просидел с лупой долгое время, хотя на самом деле его ничуть не интересовало то, на что он смотрел.

– Это ваши глаза и ваш рот, точь-в-точь такие Же, как в жизни. Да и с какой стати мне было бы разрисовывать вашу фотографию?

– Может быть, не вы, а кто-то еще. Вы сами проявляете негативы?

– Нет, как правило, отдаю в лабораторию.

– Ну вот, – сказала она таким тоном, словно он только что подтвердил ее подозрения.

– Но с какой стати кому-нибудь в фотолаборатории пришло в голову ретушировать ваши снимки?

– Это-то и есть самое интересное, не правда ли?

Совсем тетка спятила, подумал он.

– Можно повторить съемку, – предложил он.

– За дополнительную плату?

– Но не такую большую, как в первый раз, хотя да, конечно же. Ведь у меня расходы. Материалы и мое время.

– Кроме того, даже если мне это только почудилось, рот все равно слишком грустный, а глаза слишком испуганные.

– Я ведь просил вас улыбнуться, но вы не захотели.

Она шлепнула себя по лбу, словно ее разозлила мысль о том, что ответственность за неудачный фотопортрет он перекладывает на нее.

Так в чем же тут дело, подумал он. В обыкновенном тщеславии? Снимки не нравятся ей, потому что она не прочь выглядеть моложе, свежее и краше, чем на самом деле.

– На следующем сеансе я постараюсь улыбнуться, – сказала она. – И я попросила бы вас после этого проявить и отпечатать фотографии собственноручно.

Он ответил не сразу.

– Ну, если вам так угодно.

– Да уж, попрошу вас. Мне действительно хочется, чтобы вы занялись этим сами.

– Но почему же?

– Мне бы не понравилось, если бы мои фотографии появились у кого-нибудь без моего ведома.

Он уже хотел было спросить у нее, с какой стати могут понадобиться ее фотографии технику из фотолаборатории, но в последний момент раздумал. Манию преследования в свободном, переходящем в бесконечность полете он умел идентифицировать там, где с нею сталкивался. И умел зарабатывать на ней лишние деньжата, – имел в этом плане немалый опыт.

– Вам кажется, будто я чрезмерно мнительна? – спросила она.

Он пожал плечами.

– Уже не в первый раз кто-то пытается обзавестись моими фотографиями.

– Значит, такое бывало?

– Что да, то да. Люди умеют использовать чужие снимки в своих интересах.

– И как же, конкретно?

Внезапно она улыбнулась, словно весь этот разговор был не более чем безобидной светской беседой.

Вам известно, что некоторые мексиканские и центрально-американские племена верят, что, фотографируя человека, у него крадешь душу? Что вы на это скажете?

– Это понятно.

Он накрыл ее руку своей.

Она резко отдернула руку и шлепнула себя по виску с такой яростью, словно влепила ему тем самым символическую пощечину.

– Не надо, – сказала она. – Я не имел в виду ничего дурного.

Он откинулся в кресле.

– Я не собираюсь расплачиваться с вами немедленно. Я рассчитаюсь с вами, когда ваша работа меня удовлетворит. Понятно?

Если уж это нельзя назвать кокетством, то что же еще?

– Понятно, – бесстрастно произнес он, после чего улыбнулся.

– Да вы ведь на это и не рассчитывали, верно?

– Нет, конечно. Не рассчитывал.

Она встала из-за столика, подошла к высокому шкафчику, почти сплошь завешенному фотографиями мальчика. Она встала так, что ее голова оказалась рядом с одной ее фотографией, висящей на стене.