Волшебная скрипка - [81]

— Время уже возвращаться в гостиницу, — сказала она по-французски.

— Сам об этом думаю, но как оставить такое приятное общество.

— Сердце у тебя не болит? Мне например, очень душно.

— У меня прямо таки нет сердца. Черт с ним, с сердцем, если я очутился в кругу своих.

Все же Паола сумела вытащить его из ресторана.

На следующий день польская и непольская пресса описала «бал» во всех подробностях, приукрасив сообщение многими чрезвычайными добавлениями. Были даже такие журналисты, которые сообщили, что Венявский влюбился в Магду, танцевал с ней краковяк, пел разные частушки, пожертвовал 1000 долларов на польскую школу, обещал постоянно приезжать в Чикаго и даже поселиться здесь совсем.

БИЗНЕС В НЬЮ ЙОРКЕ

Нью-йоркская гостиница «Эксцельсиор». В апартаментах Венявского сидит добродушный толстяк с бегающими глазками, очень похожий на чисто вымытого поросенка с белой шерстью. Гость явно заискивает перед маэстро, говорит ему комплименты.

— У тебя бриллиантовая скрипка. В Штатах тебя носят на руках… Можешь получить кредит без ограничений.

— Прекрасно, только что тебе от меня нужно! Ведь ты знаешь, что вечером у меня концерт и мне надо подготовиться.

— Плевать на концерт! У меня для тебя бизнес получше.

— Говори быстро, у меня нет времени.

Добряк протягивает руку к бутылке, наливает виски в стакан. У него на руке толстое кольцо с крупным алмазом. Он старается так маневрировать рукой, чтобы Венявский заметил бриллиант.

— Ничего себе камешек, а? Может, хочешь получить такой же?

— Говори наконец, что ты от меня хочешь?

— Выпей виски, это хорошо действует на нервы. Музыкант встал со стула. Толстяк добродушно садит его на место.

Венявский не обижается, будто находится под гипнозом толстяка.

— Выкинь штуку Нью Йорку. Вместо выступления в Метрополитен-опера, отдай сегодняшний вечер кому-то, кто тебя очень любит.

— А кто уплатит неустойку? Кто вернет деньги публике? Впрочем, это было бы неуважением к публике.

— К черту неуважение, напечатаем завтра в газетах сообщение, что известная миллионерша не пустила тебя из дому и что ты играл ей весь вечер.

— Человече, о чем вы это? С луны свалились?

— Будет реклама, как ни у кого из артистов до сих пор. Ты представляешь себе, что будет происходить через неделю, через три дня, когда импрессарио назначит день следующего концерта и гарантирует действительность проданных билетов?

— Да. Получается цирк не хуже Барнума. Но я на это не пойду.

— Почему? Ну и купец из тебя! У нас в Америке бизнес прежде всего.

— Напрасно тратишь время и пьешь мое виски, — шутит Венявский.

— Я пришлю тебе в гостиницу пять бутылок.

— Хороший ты парень, но иди уже.

— Хорошо, но после концерта может быть ты хоть на часок зайдешь во дворец на Fifth Avenue, чтобы сыграть колыбельную одной богатой даме.

— Сколько дашь за это, — смеется Генрик.

— Сколько хочешь? Говоря откровенно, баба в тебя влюбилась.

— А если я тебя спущу с лестницы?

— Шутишь. Кто не любит доллары? — говорит не обижаясь импрессарио.

В подобном положении Венявскому еще бывать не приходилось. Не приходилось и выслушивать подобные предложения.

— Дашь пятьсот долларов, — говорит он, стремясь избавиться от нахала.

— Возьми тысячу, она заплатит. Ну, и мне перепадет больше.

— Кто она, какая она? — спрашивает невольно заинтересовавшись Венявский.

— Даешь руку? После концерта отвезу тебя к ней, не столько на эстрадный, сколько на концерт чувств. Только приоденься и надушись. У бабы чувствительный нос.

Генрик смеется.

— Хорошо, хорошо. О key!

— Не забудь. Я жду тебя после концерта и помни, — я первый. Если к тебе придет кто-нибудь другой с таким предложением — гони его в шею.

Ну, наконец ушел. Генрик может продолжать репетировать сегодняшнюю программу концерта.

Опять кто-то стучит. Импрессарио прислал в гостиницу записку с сообщением:

«Билеты нарасхват. Надо будет объявить о повторении сегодняшнего концерта.»

— Сегодня не дадут мне подготовиться. Черт возьми, как бы не провалиться на концерте.

В ярко освещенном зале Метрополитен-опера блестят бриллианты, белеют манишки фраков. Сегодняшний концерт — это ассамблея всего богатого Нью-Йорка — ярмарка спеси и вульгарного вкуса. Нельзя сказать, что средний американец чем либо отличается от обыкновенного ковбоя. Реклама концерта Венявского сделала его выступление чем то вроде посвящения в тайны европейского стиля.

Дамы с обнаженными плечами, господа разодетые во фраки, не имеют ничего общего с искусством. Они не столько слушают игру Венявского, сколько поглядывают на соседей, заботятся, чтобы их тоже видели и восхищались. У миссис Браун платье из Парижа. А мистер Смит надел на пальцы все драгоценности, которые прятал в сейфе.

Концерт закончился триумфом. Генрику приходится пожимать руки всем, кто к нему подходит. Мужчины суют ему доллары. Это в Соединенных Штатах признак величайшего уважения и успеха. Толстый, одетый во фрак, сегодняшний гость уже ждет музыканта.

— Лошади поданы. Можно взять твою скрипку?

— Куда ты меня тащишь, старый обжора? — спрашивает Генрик уже сидя в карете.

— К женщине, которая умеет обмануть Уолл-Стрит. Держись крепко, а то она и тебя обманет. Только не горячись, пусть пощелкает зубами. Ты мне наверное будешь благодарен за сегодняшнее знакомство, — плотоядно улыбается толстяк.