Волшебная скрипка - [76]

— Лично, однако, лучше. Много лучше! — сказал дирижер.

— Ты когда уезжаешь? — спросил скрипач, чтобы перевести беседу на иную тему.

— Как только получу паспорт. А ты?

— Я могу ехать хоть сейчас, как только жена и мать будут готовы.

— Да, недостает нам теперь в опере Ольги Петровны. Негде попеть наши русские песни. Я волжанин. Осенью привезу новое собрание мелодий. Будет работы выше головы!

VII БЕСПЛОДНОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ

Триумфы, ордена, торжественные приемы. И полная пустота. Да, пустота! Кругом толпа людей и нет никого, с кем можно было бы поделиться тихой мечтой о нескольких тактах такой удивительной музыки, как вступление к «Лоэнгрину», как шопеновский Этюд или аккорды Чайковского, идущие из самой глубины сердца. Шум и гам, ярмарка, на американских концертах, на богатых приемах в Будапеште с участием Ференца Листа. Роскошное убранство королевских дворцов Брюсселя и Гааги, салонов Парижа и Вены.

— И что это дает? — вздыхает знаменитый виртуоз. — Призрак миллиона франков за турне по Южной Америке? К черту этот миллион. В Америке теперь все считают на миллионы.

Отец четырех детей, волшебник скрипки, астматик, гений и толстяк с солидным брюшком, избегает всяческого искушения. Он уже слишком слаб, чтобы рисковать собой, своим здоровьем, но жить без азарта, без игры уже не может. Ухаживание за женщинами — какими лопало, вошло у него в привычку. Он обольщает их своим вкрадчивым голосом.

Концерт в Зимнем дворце! Присутствуют император, императрица, великий князь Константин Николаевич, князья, высокие сановники, военные и гражданские чиновники, словом — весь двор. Присутствует и наместник Царства Польского граф Берг, и разные иностранцы. После концерта все они в восторге пожимают ему руки. Особенно доволен великий князь Константин Николаевич, виолончелист любитель, поклонник Венявского. Они играют все тот же квартет Моцарта с тонким чувством стиля этой венской музыки. Дворцовой паркет блестит, блестят и стены, обитые шелками, — такого дворца уже нет нигде в Европе. Бьющая в глаза пышность поражает богатством, подбором мебели и всей обстановки. Обыкновенно концерты давались во дворце великого князя Константина Николаевича. Скрипач под аккомпанемент рояля играл часть своей фантазии из «Фауста». Начал с Allegro Agitato на мотивы песни Мефистофеля о золотом тельце — владыке мира. Под его пальцами четырехструнный инструмент звучит как целый оркестр. Дьявольское стаккато очаровывает всех слушателей.

И сразу же лирическая ария Фауста и Маргариты: Прощай — уж слишком поздно.

После этого — известный вальс. Здесь он снова ошеломляет, блестит, поражает точностью флажолетов, пассажей, октав и секст.

— Это не игра, это веяние весеннего ветра, — вздыхает одна из фрейлин, почти дословно повторяя мнение рецензента одной из петербургских газет.

Раздаются аплодисменты, подходят разные сановники, жмут руку, благодарят скрипача.

Двенадцать вариаций «Русского карнавала» слушают всегда с удовольствием и Венявский снова взял скрипку.

Его императорское величество изволит выразить скрипачу свое отменное удовольствие.

Музыкант остановился перед императором. Александр II поднял бритый подбородок, выделявшийся между длинными бакенбардами, и взглянул на виртуоза.

— Спасибо за доставленное удовольствие!

Венявский внимательно посмотрел царю в глаза.

— Что это за человек? Он меня благодарит за музыку. Восхищается Моцартом, Гуно, Вагнером и подписывает смертные приговоры. Тысячи людей отправляет на каторгу, как и его отец Николай.

Скрипач вновь пытается заглянуть царю в глаза. Нельзя, тот не смотрит на своих собеседников. Лишь только царь отошел от солиста, к скрипачу подошел граф Берг, усмиритель Царства Польского.

— Может быть, вы приедете дать концерт в Варшаве?

— Могу, но только летом, то есть во время мертвого сезона, — скромно ответил скрипач.

— У такого мастера как вы, мертвого сезона нет.

— Я постараюсь, ваше сиятельство, — поклонился Венявский.

Во время отпуска Венявский, помня о приглашении наместника, приехал в Варшаву. Надев фрак, украшенный всеми орденами, он явился во дворец. Таков был этикет. Необходимо было явиться лично и пригласить наместника на предполагаемый концерт.

Ему пришлось долго ожидать приема. За это время он рассмотрел королевские палаты, украшенные Баччиарелли и Норблином, разглядывал камины, паркеты, подсвечники, вызолоченные створки дверей. Из окон был виден подъезд к мосту Кербедзя и кусочек Вислы. Наемная карета ждала у подъезда.

Снующие адъютанты вводили и выводили просителей, а время шло. и шло. Скрипач переменил уже третье кресло. Длительное ожидание стало ему надоедать. Он наблюдал за просителями. В большинстве случаев это были старики или заплаканные дамы, в сумках которых прятались сложенные вчетверо прошения. Но и старики прятали такие же бумаги в карманах своих сюртуков и даже вынимали их оттуда и читали вслух соседям.

Адъютанты выводили заплаканных дам, которые прятали лица под вуалями. Один из адъютантов даже пригрозил старой женщине.

— Зачем вы плачете? Нельзя плакать.

Наконец очередь дошла до скрипача. Адъютант ввел его в обширный зал. Посредине стоял стол из красного дерева с золотой отделкой. В глубоком кресле сидел старик в генеральском мундире. На глазах у него очки. Он не встал на встречу.