Волшебная сказка - [24]

— Не пейте, не пейте больше, — голова заболит, — предупредила Надю по-французски леди Пудлей, незаметно, но зорко следившая со своего места за молодым поколением.

Но остановить Надю было уже не так легко. Ванечка поминутно чокался с нею до тех пор, пока девочка не осушила всего бокала до дна.

— Вот это по-нашему, по-молодецки! — похвалил девочку пажик.

Теперь Наде стало весело-весело, как никогда. Неудержимо хотелось болтать и смеяться безо всякой причины.

Оркестр снова заиграл туш. Кто-то из взрослых гостей поднялся с места и провозгласил здоровье молоденькой новорожденной. Смущенная и пылающая румянцем удовольствия, Наточка стала обходить стол и чокаться со всеми. Вслед за тем пили за здоровье генерала и Елены Дмитриевны.

С разрешения леди Пудлей дети тоже поднялись со своих мест и пошли чокаться с хозяевами дома.

— Боже мой! Какая непростительная оплошность! — вскричал Ванечка, бросая взгляд на пустой бокал в руке Нади. — У вас нет больше шампанского, чем же вы будете чокаться с Петром Васильевичем и Еленой Дмитриевной, а? — и, подозвав лакея, Ванечка незаметно для взрослых попросил его наполнить снова Надин бокал.

— Не надо, Ванечка, не надо! — слабо протестовала Надя и вдруг увидела устремленный на нее презрительный взгляд Софи. Этот презрительный взгляд и насмешливая улыбка снова напомнили Наде происшедший нынче неприятный инцидент за шоколадом, и в душе ее закипела буря по адресу виновницы, доставившей ей эту неприятность.

И Надя храбро подставила свой бокал лакею, который и наполнил его до краев. Теперь девочка, высоко держа полный до краев бокал в руке, стала осторожно пробираться, лавируя между присутствующими, к противоположному концу стола, где находились хозяева.

— Вот вы где, наконец, маленькая фея! Наконец-то я добралась до вас! Но вы очаровательны нынче, моя крошка, совсем настоящая маленькая волшебница, соткавшая себе наряд из розовой зари! — слышит позади себя Надя уже знакомый ей голос.

Она быстро останавливается и оборачивается назад.

Анна Ивановна Поярцева, в нарядном шелковом светло-лиловом платье, обшитом настоящими старинными кружевами, которым нет цены, с огромными бриллиантами в ушах и на груди, смотрит на девочку с ласковой улыбкой. Ее полные, рыхлые щеки раскраснелись от жары и обеда, а толстые, белые, все унизанные драгоценными кольцами руки протягиваются навстречу Наде.

— Очень, очень рада вас снова повидать, милушка, — своим певучим голосом говорит Поярцева и, наклонившись к Наде, целует ее просиявшее лицо. — А вот что вы пренебрегаете мной — старухой, так это нехорошо. Чтобы заглянуть ко мне, поглядеть на мое житье-бытье, авось не соскучитесь.

— Мерси, я приду непременно… — сконфуженная и польщенная, говорит Надя и, отвесив традиционный реверанс старой даме, направляется к своему месту.

Ее путь лежит мимо Софи Голубевой. Вот она, эта ненавистная Софья с ее всегда язвительной улыбкой и насмешливыми глазами. Она, кажется, и сейчас все так же насмешливо смотрит на приближающуюся к ней Надю, и маленькие ее глазки презрительно щурятся на нее. Ага, если так, хорошо же, будешь помнить меня! — неожиданно решает Надя и, поравнявшись со стулом Софи, роняет как бы нечаянно полный доверху бокал с вином на колени последней, на ее белое, все в нарядных воланах шелковое платье.

— Ах! — вырывается изо рта испуганной Софи. — Ах, мое платье, мое бедное платье! — кричит она с неподдельным отчаянием.

— Воды! Льду сюда! — отдает коротко приказание не менее своей дамы смущенный Митя засуетившимся около них лакеям.

Софи делается сразу центром внимания «детского конца» стола. Леди Пудлей помогает ей оттирать мокрые пятна салфеткой. Нона передает лед. Наточка советует переодеться после обеда в одно из ее платьев, а это тотчас же, не теряя ни минуты, отослать в чистку. Все волнуются, спорят, горюют, подавая советы. Одна Надя нимало не смущена; она преспокойно садится на свое место и отсюда следит за Софи, мстительно радуясь ее несчастью. Случайно глаза Голубевой встречаются с ее, Надиными, глазами. Еще секунда наблюдения, и Софи догадывается обо всем.

Конечно, Надя вылила умышленно ей, Софи, на колени свой бокал с шампанским. Конечно, она хотела причинить крупную неприятность ей, Софи. Теперь уже в этом для нее нет никакого сомнения. Ее лицо бледнеет от негодования и гнева, маленькие глазки сверкают бешенством.

— Ты сделала это нарочно! Ты сделала это нарочно! — говорит она, прожигая Надю злым, негодующим взглядом.

— Вот выдумала! Какой вздор! — смеется в ответ не совсем естественным смехом на такое обвинение Надя.

— Но ты даже не извиняешься! — продолжает возмущаться Софи.

— А ты разве извинилась передо мною, когда… — начинает вызывающе Надя и неожиданно обрывает на полуфразе свою речь: говорить дальше, значит, напоминать снова, оживить в памяти присутствующих происшедший в беседке случай, а это ей, Наде, не улыбалось вовсе.

Но Софи уже догадалась, о чем хотела напомнить ей Надя, что она хотела сказать.

— Ну да, не извинилась, — говорит она резко, — ну да… В чем же тут моя вина? В том, что я сказала правду, что ты не бывала за границей, а солгала, что была. Теперь скажу еще больше: ты злая и скверная девочка, и тебя за дело исключили весною из нашего института. За нерадение и леность исключили. Но, кроме того, ты еще и зла. Завтра же я расскажу твоей сестре Клавдии о том, как ты поступила со мною. Она каждую неделю бывает у нас, приносит белье, которое метит для моей мамы. Она очень милая, твоя сестра Клавденька, и совсем не похожа на тебя. Тихая, обходительная, вежливая такая… Да, я ей все расскажу, потому что вижу отлично, что ты умышленно, по злобе испортила мой костюм.