— Давайте, я вас учить буду, — предложила Маня Наде.
— Неужели отклоните предложение самого господина профессора? — не унимался Ванечка.
— Господа, а я так предлагаю прервать партию: жара невозможная да и чай сейчас пить позовут; видите, леди Пудлей идет за нами, — подняла голос Наточка.
Действительно, с террасы балкона сходила высокая, стройная дама, мало похожая на тот тип английских гувернанток, сухих и чопорных, какие обыкновенно приезжают в Россию воспитывать русских детей.
Леди Пудлей, светлая шатенка, с полными розовыми щеками, увенчанными двумя чрезвычайно милыми ямочками, еще издали закивала и заулыбалась Наде. Она очень любезно поздоровалась с нею и спросила девочку что-то по-английски.
Надя вспыхнула до ушей, услыша английскую фразу: она ни слова не понимала на этом языке.
Тогда Наточка, чтобы выручить свою бывшую одноклассницу, попросила леди Пудлей говорить с Надей по-французски.
Увы! Надя оказалась и здесь немногим сильнее. Она перевирала слова, путала артикли и, наконец, окончательно смущенная, замолкла совсем, чуть ли не плача от стыда и досады, видя устремленные на нее, полные удивления, взгляды детей, ожидавших более определенных знаний языков от бывшей институтской питомицы. От глаз Нади не укрылась и легкая смешливая улыбочка, которую Софи Голубева не успела замаскировать при первых же французских фразах ее, Нади. Эта улыбочка взорвала девочку.
«Противная Софья! Не может не язвить!» — мысленно выбранила свою бывшую подругу Надя.
— Дети, вас просят пить чай, — произнесла леди Пудлей по-английски, обращаясь к юному обществу.
— Господа, идемте! А после чая я предлагаю отправиться посмотреть кое-что, что не откажется показать нам Митя. Митя, ведь ты покажешь? — с просительной улыбкой обратилась к названому брату Наточки.
— Покажу, конечно, — отвечал с полной готовностью высокий темноглазый Митя с умным, энергичным и открытым лицом, большой приятель Наточки.
— Messieurs, предлагайте руки дамам! Идем на террасу попарно, как пай-дитюши, и прошу без шалостей, — едва удерживаясь от смеха, предложила младшая княжна Лоло.
— У меня руки грязные, я могу идти только в одиночку, а то дама обидится, — дурачился Ванечка.
— Ничего, ты будешь моим кавалером. Сестры, как видишь, народ не взыскательный, — покровительственно опуская ему на плечо руку, проговорила Маня.
— Нет, я луцсе хоцу за даму, — пищал Ванечка, копируя маленького беби.
— Пехота, стройся… Налево, кругом, шагом марш! — скомандовал Никс и, подхватив Наточку за руку, понесся с нею впереди остальных галопом по аллее.
— Куда вы? Куда вы? Уговор был шагом идти, а ты в прискочку! — кричал Митя, спешно подставляя калачиком руку Наде.
— А я вашего брата отлично знаю. Сергей Таиров, семиклассник, ведь ваш брат? — неожиданно обратился он к девочке и, не слушая того, что она пробормотала ему в ответ, продолжал, шагая большими шагами по аллее: Отличный юноша, что и говорить, ваш брат и учится блестяще. Начальство на него не нахвалится. Директор в пример нам его ставит. И симпатичный какой! Я бы счастлив был с ним сойтись поближе, хотя мы и разных классов. Вы далеко живете от нас?
— Недалеко, — сорвалось у Нади, которая готова была скорее провалиться сквозь землю, нежели позволить себе сознаться в том, что живет она не здесь, в этом великолепном Петергофе, а где-то на задворках, в ничтожной деревушке, где они снимают не дачу, как все добрые люди, а какой-то коровий хлев, как мысленно окрестила она свое дачное помещение.
— А где? На какой улице? — не унимался Митя.
— Я вам дам потом адрес, если хотите, — уклончиво отвечала девочка.
— Господа, да держите шеренгу! Штейн, Nummer ems![3] Нельзя ли не выскакивать из линии? — не унимался Никс, очень прочно вошедший в свою новую роль командира.
— Да, да, я и так стараюсь, ваше превосходительство! — отозвался один из белокурых близнецов, очень торжественно ведущий под руку даму, старшую княжну, в то время, как его брат, такой же белокурый и краснощекий, вел младшую, хохотушку Лоло.
Софи Голубева выступала с Маней Стеблинской, которая за недостатком кавалеров часто исполняла роль мальчика.
Воспитанная с братьями, Маня всей душой сожалела, что ей нельзя поступить в корпус, ездить по-мужски верхом на лошади, лазить по деревьям и играть в футбол. Если что и примиряло девочку с ее девичей долей, так это спорт, которому она отдавалась с искренним увлечением и любовью.
Наконец, шествие замыкали Ванечка, с одной стороны держа под руку леди Пудлей, с другой же — миловидную Зоиньку Лоренц, красневшую и конфузящуюся каждый момент.
На балконе молодежь уже поджидали. Вокруг чайного, роскошно сервированного, уставленного всевозможным тонким печеньем, тортами, бисквитами и вареньем разных сортов стола сидели хозяева дачи: сам хозяин Петр Васильевич Ртищев, очень представительный седой генерал в белом сверкающем кителе; его жена, еще не старая женщина со следами редкой красоты, которую она передала старшей дочери Ноне, находящейся тут же за столом в обществе своего жениха, молодого уланского офицера.
Семью Ртищевых Надя знала давно по институтским приемам, и красавица Нона Ртищева, тонкая, задумчивая брюнетка с атласной матовой кожей, очень тихая и молчаливая, всегда казалась Наде образцом женской красоты, элегантности и изящества.
