— Хорошо! Как здесь хорошо! — поминутно восклицают тетя Таша, Клавденька и Шурка, вдыхая в себя всею грудью живительный деревенский воздух.
— И заметьте, какая счастливица эта Надя! Первый год, что вернулась в дом, и уже попала на дачу. — присовокупляет кто-то.
Надя презрительно оттопыривает губку.
«Дача! Они воображают, что это дача, бедные люди! Этот деревенский хлевушник, этот дворик с запахом навоза, эта жалкая природа — это дача! Ха-ха!»
Но она предпочитает не разубеждать своих. У девочки духа не хватает омрачить их светлое настроение. Все кажутся такими довольными, счастливыми с тех пор, как поселились здесь. Даже на желтом исхудавшем лице отца появилось некоторое подобие улыбки. И серьезный, всегда сосредоточенный Сережа весь прояснился как-то с той минуты, как надел коломянковую блузу и босой, без фуражки, удит с утра до ночи рыбу на плоту. Надя с первого же дня своего пребывания на даче взяла за правило тотчас же после обеда отправляться с книгою за три версты отсюда в Новый Петергоф. Она нашла чудесное местечко, роскошный уголок близко от входа в дворцовый парк, откуда убегают вдаль такие тенистые, такие прямые аллеи, где сверкает на солнце алмазными брызгами величавый Сампсон. Из этого уголка, со скамьи, под тенью приютившейся раскидистой березы, Наде видна верхушка гигантского фонтана с обступившими его другими фонтанами поменьше, виден кусок дворца и дальше очаровательная ротонда Монплезира. Если она поворачивает голову в другую сторону, то видит широкую аллею с самыми богатыми и нарядными дачами Петергофа. Одна из них особенно привлекает внимание девочки. Она кажется необитаемой. По крайней мере ни в саду, ни на балконе дачи Надя еще не видела никого. Это красивый белый, точно мраморный, дом с колоннами и затеями. Тенистые деревья не скрывают его. Напротив, широкая площадка перед дачею вся забросана цветочными клумбами самых причудливых форм. Гигантские шаги, качели, лаун-теннис — все находится здесь к услугам невидимых обитателей, гриб-беседка приютилась между куртинами с благоухающими цветами. Посреди одной из них бьет небольшой фонтан. Мраморные статуи мелькают здесь так же, как и в большом парке, эффектно выделяясь своей белизною на фоне зелени. В такой даче, как по крайней мере кажется Наде, не могут жить простые, обыкновенные люди, здесь место избранным. По этим дорожкам, усыпанным гравием, могут ступать только изысканные ножки принцесс или рыцарские сапоги с серебряными шпорами. Около этого фонтана, среди роз и левкоев, могут только мечтать такие избранницы судьбы, как герцогиня Ада или графиня Лила.
Эта белая дача дает исключительное настроение девочке, и фантазия Нади работает с удвоенной силой, сплетая все новые и новые узоры, один другого богаче, один другого удивительнее. Когда солнце пропадает в серых волнах залива, окрасив воду, как кровью, пурпуром своих заходящих лучей, Надя с сожалением отрывается от своего наблюдения и идет домой, опоздав по обыкновению к ужину.
Отец встречает ее выговором, недовольный продолжительной прогулкой дочери.
— Останешься без ужина, если опоздаешь еще мне в другой раз, — говорит он сурово. — И чего, спрашивается, за десять верст заходишь? Мало тебе леса и поля здешних для прогулок? — допытывается он на ответ Нади, что она была у дворцового парка.
Зато тетя Таша довольна. Никогда еще не ела с таким аппетитом Надя, как теперь, и притом без капризов и гримас все, что ни подается к столу: и печеный картофель, и подогретую на сковороде кашу, и макароны. И спит Надя крепче после таких прогулок. А сон и аппетит лучше всего подкрепят девочку.
И она всячески старается оправдать Надю перед отцом и оставить право удлиненных прогулок за своей любимицей.
Иван Яковлевич только рукою машет на все доводы свояченицы. В сущности, не все ли равно, где бездельничать этой белоручке? Дома ли, в лесу ли или в Новом Петергофе? До осени он решил оставить ее в покое, а осенью, пускай не прогневается Надя, заберет он ее в руки, в ежовые рукавицы. Довольно бить баклуши, пора и честь знать. Сам Иван Яковлевич чувствует себя много бодрее здесь на даче, и кашель как будто меньше, и боль в груди исчезла почти совсем, и немудрено: это рай, а не дача, мертвого воскресит к жизни. И Клавденька окрепнет здесь и расцветет. И Сергей отдохнет от своих уроков. А о Шурке и говорить нечего: за несколько дней своего пребывания на даче она загорела, как цыганенок, так что и узнать ее вовсе нельзя.
И отец семьи доволен, почти счастлив, счастлив впервые за всю свою жизнь, полную труда и лишений, и готов, пожалуй, благословлять судьбу за посланную ему болезнь, благодаря которой все члены его семьи могут хоть немножко подкрепиться на свежем воздухе и отдохнуть за лето вдали от душных, петроградских стен.
