Волшебная палочка - [38]

* * *

И я хотел бы жить и умереть,

Дай силы мне, о русская природа,

Сигналом в лихолетие взлететь

И просиять на празднике народа.

* * *

Все можно в жизни променять, все можно:

На кенаря — коня, на посох — дом.

Все можно потерять неосторожно —

Рассудок, время и друзей притом.

И клевету, и первую любовь.

Все можно дать взаймы на срок — и вскоре

И хлеб, и деньги возвратятся вновь.

Хочу в тебе найти единоверца,

Чтоб к внукам шла связующая нить:

Отечество,

Как собственное сердце,

Нельзя забыть, дать в долг иль заменить!

Впрочем, если задаться целью и начать искать в стихах Поделкова упоминание таких слов, как «Отечество», «Родина» и «народ», то вскоре увидим, что эти слова почти не встречаются. И тем не менее ощущение важности и близости, кровности этой темы для Поделкова не оставляет читающего его стихи. Эта тема органична для поэта, она его суть, она как бы незримо разлита в его стихах, освещает и согревает их.

В самом деле, разве не об Отечестве весь замечательный цикл поделковских стихов, посвященных гербам российских городов: Медыни, Смоленска, Калуги, Перемышля Калужского, Курска, Серпейска, Костромы? В этих стихах нет ни громких слов, ни признаний в любви, ни клятв верности, но они пронизаны чувством родной истории, а значит, призваны воспитывать это чувство у читателей.

Здесь, в этих стихах, яснее всего видна характерная черта поэзии Поделкова — философская лиричность, философское освоение действительности.

Казалось бы, узкотематические стихи о российских городах. На самом же деле поэт выходит на обобщение, на глубину мысли, на осмысление чувств.

Птица, сидящая на стволе пушки («Герб города Смоленска») — становится символом чуткости, дозора, боевого сигнала, что вполне понятно применительно к городу, который всегда одним из первых принимал нашествия на Россию с запада.

Райская птица. Сиянье. Радушный морок!

Зарились хищники — и подступали к ней.

И для чужого сокровища каждый ворог

клетку готовил из штыков и цепей.

Но — как встрепенется она на закате —

пушка молнией полоснет…

Точно так же своеобразно осмыслены поэтом пчелы на гербе Медыни, серпы — на гербе Серпейска, снопы — на гербе Перемышля Калужского… Конь же на гербе Томска послужил поводом для прекрасного лирического философского стихотворения:

С ним лицевали поле, в пот и дрожь

бросало бремя плуга. Счастье — в силе.

Конь умирал — и умирала рожь,

и шли мы по миру… А мир — осина.

Но в разум мой, как гвоздь, вбивают боль

самодовольные, их страсть воловья,

мне тошно видеть дикий, смертный бой

между бензином и живою кровью.

Знать, потому и дорог томский конь,

легко, свободно скачущий в эмблеме.

Серебряный, на зелени — огонь,

куда он скачет? В будущее время…

Мерцает конь в степи. Зову, зову

всей памятью, как молодость былую,

кладу у ног счастливую траву

и в морду умную его целую.

К философской лирике надо отнести и такие стихи Поделкова, как «Поле жизни», «Круговорот», «Постскриптум», «Триптих», «Горы оседают…». Это деление, конечно, во многом условно, потому что и в тех стихах, которые принято называть пейзажной лирикой, и в тех стихах, которые принято называть любовной лирикой, Поделков все равно остается философом.

Точно так же, легко и естественно (например, в стихотворении «Дождь в саду»), сочетаются пейзаж и история — следующий важный отсек поэтического корабля Поделкова.

Этот раздел его поэзии представлен главным образом поэтами, а в поэмах ярче всего — образом Петра, к которому, как известно, часто обращалась русская муза.

По-своему рисует Петра Поделков:

Подавшись, как от режущего света,

Петр повернулся, не сдвигая ног,

к Толстому — Вот, гляди… (но голос глох)

здесь сонная артерия, а этот,

что рублен, чаю, пятый позвонок.

В другом случае поэт держится исторического плана без выхода на лирическое обобщение, не преследуя других, пусть и прекрасных с точки зрения поэзии, целей, кроме раскрытия образа царя и его эпохи:

— В кунсткамеру! Беречь ее вовеки!

За голову — в ответе голова.

И сдвинулся. Огромный. По-мальчишьи

с помоста прыгнул, чуть к земле припав.

И на два берега его величьем

расколота безмолвная толпа.

И долго-долго в предрассветной сини,

не трогаясь и не смыкая след,

стояла удивленная Россия…

Мы отметили только некоторые черты поэзии Сергея Поделкова, еще находящейся в движении, в развитии и поэтому обещающей нам еще новые мотивы, новые открытия, новые грани.

Дыхание истории

Когда в литературу приходит человек, глубоко и в совершенстве овладевший до этого какой-либо другой профессией, и оказывается талантливым писателем, это вдвойне обогащает литературу. Глубокие знания в любой области никогда еще не мешали литературному таланту — лишь бы он был.

И все же и здесь, в этом соединении двух профессий, могут быть особенно счастливые случаи. Одно дело, когда в литературу пришел бы, скажем, инженер, а другое дело, когда пришел фольклорист.

Дмитрий Балашов — крупный специалист в области фольклора северных русских земель. Заонежье, Белое море, Новгород, Псков — все исхожено, изъезжено, каждое словечко, каждая интонация, оттенок, языковая закономерность и языковой курьез — все освоено, изучено, в багаже. Через язык — короткий путь в самое историю, к творцам, носителям и хранителям языка.