Волшебная луна - [42]

И тут в мастерскую врываются трое смуглых мужчин. Они набрасываются на отца, требуя эликсир, а мать успевает втолкнуть сына в потайной шкафчик и приказывает молчать, ни в коем случае не издавать ни звука.

Он сидит, скорчившись, в темном сыром закутке, выглядывая в дырочку на месте выпавшего сучка. На его глазах незнакомцы громят мастерскую отца, дело всей его жизни. Отец отдает им свои записи, но это его не спасает. Алхимика и его жену убивают, а Деймен, дрожа всем телом, беспомощно смотрит на это.

Я сижу на мраморной скамье, в голове все плывет в животе сплетается тугой узел. Я чувствую все, что чувствовал тогда Деймен, всю бурю эмоций, все отчаяние. В глазах расплывается из-за его слез, мое горячее, рваное дыхание неотличимо от его. В эту минуту мы — одно, соединенные невообразимым горем.

Оба мы потеряли родных людей.

И оба считаем себя виноватыми.

Он промывает их раны, ухаживает за мертвыми телами, веря, что через три дня добавит последний ингредиент — ту самую странного вида травку — и вернет родителей к жизни. А на третий день соседи, заметив запах, находят его свернувшимся в комочек возле трупов с флаконом эликсира, намертво зажатым в руке.

Деймен вырывается, в отчаянии хватает сушеную траву и бросает ее в эликсир. Он обязательно хочет вылить снадобье в рот мертвецам, но соседи оттаскивают его.

Решив, что Деймен занимается колдовством, его отдают под опеку церкви. Несчастного ребенка, раздавленного горем, оторванного от всего, что было в его жизни знакомого и родного, мучают церковники, дабы изгнать из него дьявола.

Он страдает молча, год за годом — пока в приюте не появляется Трина. Деймен, к тому времени сильный, красивый четырнадцатилетний юноша, поражен ее обликом, огненно-рыжими волосами, изумрудно-зелеными глазами, алебастровой кожей… От нее глаз невозможно отвести.

Мне становится трудно дышать. Я вижу, как сближаются Деймен и Трина, как они берегут и защищают друг друга. Зачем только я попросила показать мне все это? Я поступила необдуманно, попросту глупо! Она уже умерла и больше не представляет угрозы, а все равно невыносимо смотреть, как Деймен попадает под ее чары.

Он лечит ее раны, полученные от церковников, бережно и деликатно ухаживает за ней, отказываясь признаваться, что его влечет к ней, лишь бы только уберечь ее спасти, помочь сбежать. И этот день наступает раньше, чем ожидалось. Во Флоренции свирепствует чума — ужасная Черная смерть, она уже убила миллионы людей, превратив их в сплошную массу раздутых, усыпанных гнойниками тел.

Деймен беспомощно смотрит, как умирают дети в приюте, и только когда болезнь настигает его подругу, он снова берется за исследования, начатые отцом. Восстанавливает эликсир, к которому много лет назад поклялся не прикасаться, потому что из-за этого зелья лишился всего, что было ему дорого. Но выбора нет, и он поит снадобьем Трину, а остаток разделяет между собой и оставшимися еще в живых сиротами из приюта Он хочет всего лишь справиться с болезнью, не подозревая, что получит бессмертие.

Обретя непонятные им самим способности и не слушая стоны умирающих святош, сироты разбредаются кто куда. Они возвращаются на улицы Флоренции и мародерствуют, обирая трупы, а Деймен и Трина одержимы одной мыслью — отомстить троим незнакомцам которые убили родителей Деймена. В конце концов их удается выследить. Оказывается, без последнего ингредиента они не сумели защититься от чумы и сейчас уже при смерти.

Деймен дожидается, пока они умрут, и нарочно дразнит, обещая излечить, хотя совершенно не намерен этого делать. В конце концов негодяи умирают, но долгожданная победа приносит лишь опустошенность. Деймен обретает утешение в объятиях Трины…

Я закрываю глаза, хотя и знаю, что все, от чего я хочу отгородиться, навеки выжжено в них, как бы я ни старалась забыть.

Одно дело — знать, что эти двое были любовниками, расставались и вновь возвращались друг к другу в течение почти шести сотен лет, и совсем другое — видеть, как это происходило.

И еще: ужасно не хочется признавать, но прежний Деймен с его жестокостью, алчностью и неумеренным тщеславием очень похож на нового Деймена — того, что променял меня на Стейшу.

Отсмотрев больше ста лет жизни этих двоих, объединенных неисчерпаемой похотью и жаждой наживы, я уже не хочу видеть, как мы с ним встретились. Зачем мне смотреть на себя-прошлую? Если для этого придется наблюдать еще столетие в том же духе, лучше не надо.

Я закрываю глаза с безмолвной мольбой: «Давайте сразу в конец! Пожалуйста! Не могу больше этого видеть».

На гладкой поверхности хрусталя мелькают размытые образы, они проносятся с такой скоростью, что трудно отличить один от другого. Я лишь мимолетно замечаю Деймена, Трину и прошлые свои воплощения: брюнетку блондинку, рыжую… Все сливается в одно сплошное пятно, ни лица, ни фигуры не узнать, и только глаза всегда знакомые.

Даже когда я, вдруг передумав, прошу показывать помедленнее, образы продолжают сменять друг друга так же стремительно. И вот кульминация — появляется изображение Романа. Изогнув губы в кривой усмешке, он злорадно смотрит на дряхлого и совершенно мертвого Деймена.