«Волос ангела» - [117]

Рука все равно сама пошла к оружию. Кинул быстрый косой взгляд на гостя, сидевшего рядом. От увиденного на лбу сразу выступила холодная, как смертный пот, испарина — прямо в бок Антонию был направлен тупой срез ствола крупнокалиберного кольта.

— Руки на стол! — негромко приказал Невроцкий. Сергуня замер у своей щели, забыв про хлеб, боясь чихнуть или пошевелиться.

Павел начал медленно вставать, бледнея лицом. Губы его под тонкими, подбритыми в ниточку усами задергались.

— Сидеть! — прикрикнул на него бывший жандарм. Пашка послушно шмякнулся на стул.

Антоний попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривая, какая-то жалкая.

— Ты что, Банкир? — тихо спросил он, не в силах оторвать взгляда от направленного на него ствола. — Разойдемся по мастям миром…

— Нехорошо, Николай Петрович! — укоризненно покачал головой Невроцкий. Протянув руку, ловко вытащил из-за пояса Антония наган, положил перед собой, повернулся к Пашке. — Клади оружие на стол, и без шуток!

— Во! — Пашка, сидевший за столом в рубахе, вывернул карманы брюк, показывая, что он безоружен.

— Ладно, теперь можно и поговорить… — жандарм отодвинулся от стола вместе со стулом, чтобы видеть обоих бандитов разом. — Офицер из наших игр вышел. Подручный ваш, Колька Псих, зарыт. Пан где?

— Милиционеры убили… — буркнул Заика.

— А женщина, цыганка эта?

— Поймали ее в «Нерыдае». — Антоний под пристальным взглядом Невроцкого достал папиросу, прикурил, с наслаждением затянувшись. Раз сразу не начал Банкир стрелять, есть шанс выкрутиться, поторговаться. — Да ты не беспокойся, она не знает толком ничего, а меня не стоило обижать. Мы не враги.

— Знаю, знаю… — ехидно улыбаясь, согласно закивал жандарм, — ты просто так, на всякий случай, хотел во мне лишнюю дырку сделать, да? Может, когда и пригодилось бы? Нет, дорогой Николай Петрович, так у нас дело не пойдет! Я тебя об этом с самого начала предупреждал. Если хочешь жить, то сходи-ка сейчас же за оставшимся золотишком, уложи его как следует и принеси сюда. А Павлик пока со мной посидит, поскучает.

— Много там, не унести всего, — мрачно ответил Антоний. — И не держу я все золото здесь.

— Ну, тогда что есть, то и собери, а остальное принесешь. Встретимся в удобном местечке, там и передашь.

— Это где же? — не скрывая дурных подозрений, спросил Антоний.

— Скажу, где. На прощанье. И когда — тоже. На ушко тебе пошепчу, понял? И не вздумай пытаться меня и Юрия Сергеевича обмануть. Вон как запрятался, а отыскал я тебя. И если еще понадобится, везде сыщу! Запомни. Ну иди, некогда мне.

Антоний вышел. Невроцкий передвинул свой стул так, чтобы видеть и дверь, и Павла, сидевшего за столом как истукан, с выпученными от страха глазами.

Сергуня, спрятавшийся за перегородкой, наконец-то перевел дух — стрелять, видно, не будут, дележка пошла. Пугают они друг дружку, силу свою показывают. Убежать бы от них куда подальше, да как? Николай Петрович все время грозится, а этот мужик с пистолетом грозит Николаю Петровичу. И зарезали парня у монастыря. Страшные люди, поймают — не пощадят, враз кончат: что он им — цыпленок, свернут шею набок и не заметят. Лучше сидеть пока тихонечко в своей щели и молчать, авось про него и не вспомнят.

Наконец в комнату вернулся Антоний. Поставил на стул у дверей два тяжелых баула.

— Зачем ставишь? — поднял брови Невроцкий. — Бери, понесешь.

— Пашка отнесет до извозчика, — обозлился Антоний, — а я не шестерка при тузе в чужой колоде.

— Брось, Николай Петрович, — спокойно откликнулся Невроцкий. — Сам ведь знаешь, с кем в дело вошел, не глупый. Тебе с твоим подручным без моей и Юрия Сергеевича помощи от ВЧК не спрятаться. Поэтому лучше не упрямься, бери баульчики и пойдем. Заодно дорогой и потолкуем. Бери, бери, не сомневайся.

Он встал, ловко и привычно одной рукой разрядил барабан нагана, ссыпал патроны в свой карман. Спрятал руку с кольтом за борт пиджака.

— Пошли, а Павлик твой пока еще немножко поскучает. Счастливо!

Антоний послушно подхватил баулы и, сгибаясь под их тяжестью, шагнул за порог. Следом вышел Невроцкий, плотно прикрыв за собой дверь.

— У-у, падло! — Пашка, быстро вскочив со своего места, зло пнул ногой стул, на котором только что сидел жандарм. — Ну погоди у меня, сучье племя!

Он бестолково забегал по комнате, ища, на чем бы еще сорвать скопившуюся от пережитого страха злость. Сергуня, хотевший было уже вылезти из своего закутка за печью, снова притих, затаился…

Вернулся Антоний не скоро — пришел задумчивый, досадливо отмахнулся от бросившегося к нему с расспросами Пашки. Достал из шкафчика бутылку водки, сел за стол. Вынув из кармана отданные Невроцким патроны, зарядил свой наган. Молча налил спиртное в стакан, выпил, пожевал посыпанную солью корку хлеба. Наконец сказал:

— Отваливать будем, Паша. Золотишко я не все ему отдал, дураком надо быть, чтобы сразу вываливать, как на базаре… Да и ты хорош! Оставил шпалер под подушкой. Всадил бы ему между ребер, и больше не было бы никаких забот.

— Да? А дом, а твой приют? — кивнул в сторону кухни Заика. — А хозяйка?

— Не шуми… — примирительно положил ему руку на плечо Антоний, усаживая рядом, — что прошло, не будем вспоминать. День и место встречи Банкир мне назвал. Велел одному быть, а мы пойдем вместе. Там и посчитаемся с ним за все разом. Завтра сдам часть золотишка, чтобы деньжат поболе было, а остальное зароем в надежном месте. Я уже приглядел, где.