Вольный стрелок - [2]

— Он помогал мне разменять московскую квартиру на дом в вашем городе.

— Вот как? — Влад поднял брови, ловя в зеркале напротив свое преувеличенно озадаченное выражение лица. — Нужны серьезные причины, чтобы переехать из Москвы в этот пусть не самый что ни на есть махрово провинциальный город, но все же… знаете ли.

— Они у меня есть, — ответила Аня.

— Значит, вы на достаточно короткой ноге с Луньковым, если он дал вам мой телефон? Или я ошибаюсь, и вас привела ко мне проблема вовсе не того рода, которыми я время от времени занимаюсь?

В трубке повисло тяжелое и явно вынужденное молчание. Потом мелодичный голос Ани коротко вымолвил:

— Напротив. Именно того, Владимир Антонович.

Глава 2 КТО ХОДИТ В ГОСТИ ПО УТРАМ…

Они договорились встретиться в ресторане «Белая акула» в шесть вечера. Свиридов большую часть своих деловых встреч назначал именно здесь, в ресторане, где он знал все входы и выходы и где и директор, и начальник охраны были его старинными в рамках того времени, что он жил в этом городе, — знакомыми. Тем более что этот ресторан принадлежал самому первому — и основному — деловому партнеру Владимира, крупному «авторитету» городского криминального мира Валерию Маркову.

До шести у него было еще более чем достаточно времени, и он решил потратить его на подготовку к предстоящей встрече. Конечно, подготовка — это громко сказано, потому что единственным обязательным пунктом программы был звонок Лунькову.

Евгений Луньков был давним деловым партнером Свиридова. Верным и безотказным — почти что другом. Он работал в крупной риэлторской фирме, крутился на рынке недвижимости и соответственно мог поселить кого угодно и где угодно в самые краткие сроки. Правда, за это он брал не самые маленькие проценты, но делал «наверняка, без гемора и кидняка», как говорил сам Евгений Александрович, пародируя босса своей «крыши», уже упомянутого Валерия Маркова по прозвищу Китобой. То есть работал солидно, оперативно и профессионально.

А профилактические обмены квартир Свиридов совершал часто. За те два с половиной года, что он жил в этом крупном волжском городе, он проделал это трижды.

Не считая того раза, когда он заимел самую первую квартиру после трех месяцев обитания на территории брата Ильи.

Он делал это не потому, что бродячая жизнь очень уж привлекала его — хотя после бурно проведенной молодости, основным воспоминанием из которой, несмотря ни на что, оставались три года, проведенные в спецгруппе «Капелла» при ГРУ Генштаба, он не мог отделаться от привычки постоянно менять место дислокации.

Это преследовало его подобно тому, как многовековой уклад кочевой жизни оседает в генах вполне современных молодых людей цыганского происхождения и потом синдромом «бродячего пса» клокочет в жилах. В крови Владимира Свиридова не было ни цыганской, ни еврейской примеси (зря, что ли, дети «избранного народа» сорок лет бродили за Моисеем — кстати, по происхождению не иудеем, а египтянином — и в результате разбрелись и осели по всему свету). Но после «Капеллы», в составе которой судьба заносила его и в Афган, и в Чечню — две Голгофы русского солдата, к которым вели широкие проторенные дороги, — после «Капеллы» вирусы этого синдрома прочно засели в его, Влада, организме. И как же швыряла по свету его судьба, чтобы наконец оставить здесь, в этом красивом, но тихом и патриархальном городе!

Первоначально было легко — каждое утро просыпаться на одном и том же месте, дышать одним и тем же воздухом, как и все рядовые граждане этой несчастной страны, — воздухом, в котором не разлита леденящая опасность, подхватываемая только по-настоящему звериным чутьем, а иначе… иначе смерть. Нет.., другим, спокойным и безупречным воздухом другой жизни, где не веял хрипло рвущий горло запах гари и тьмы и где хоть иногда светило солнце.

Все это он хотел забыть, но что-то не отпускало его от того смертоносного существования на грани небытия, на краю пропасти, по которому он ходил многие годы.

И в этом городе рука гибельной фортуны — не той, что традиционно понимается под этим словом, но сила, удерживавшая его от падения в бездну и которой во многом повелевал он сам, а не слепой, бессмысленный жребий, — и здесь она не позволила ему разжать свои беспощадные пальцы, глухо и неотвратимо сомкнувшиеся на его, Свиридова, горле.

Он встретил Маркова и стал — навсегда, без права выхода и реабилитации, по крайней мере на этом свете — тем, кем он был сейчас. Носителем модной профессии. О которой он сам говорил следующими замечательными словами — циничными, насмешливыми и горькими:

— Как сказал один мой знакомый бандит за пять минут до того, как его застрелили, это все страшно.., то есть страшно весело.

Теперь он был киллером. Настоящим специалистом, прошедшим лучшую школу спецгруппы «Капелла», которая представляла собой не что иное, как элитное подразделение ГРУ, занимавшееся заказными убийствами. Вышколенные, совершенные убийцы экстра-класса.

Он никогда не переставал быть им. И в то же время никогда им не был. Горький и опасный парадокс. Он часто пытался понять его и понимал, а потом зажмуривал глаза, как будто таким образом мог обезопасить себя от предугадывания ближайшего будущего. Блестящего, полного событий, довольства жизнью и — как на десерт этого пиршества жизни — мгновений натянутых нервов, зависшей, как гильотина, тишины…