Вольные упражнения - [62]

Её красный свитер с надписью «Перестройка СССР», в котором Серебрякова появилась в самый первый день, среди однотонной серо-синей школьной униформы так и стоял перед глазами Елены Михайловны с того момента. Равно как запомнился ей и первый Танин вопрос: «А зачем?» Этот по-детски наивный вопрос Таня задала, когда учительница напомнила ей, что теперь Таня является полноправным членом дружного коллектива девятого «б» класса, а поэтому Тане следовало бы забыть про свои джинсы и красные свитера и приходить на занятия, как и все девочки: в форменной юбке и пиджачке.

Однако у Тани на этот счёт имелось своё мнение: «Разве можно быть индивидуальностью в такой милицейской форме?» — добавила она тогда, так и не дождавшись от классной руководительницы никакого ответа на свой вопрос.

Елена Михайловна в ту минуту почувствовала себя обескуражено. Она привыкла к тому, что мнение учителя для учеников — закон и никакие вопросы потому не уместны. Правила эти установила не Елена Михайловна. Они существовали и раньше, ещё до её прихода в школу, и соблюдались неукоснительно. Таня Серебрякова оказалась первой ученицей, кто задал преподавателю встречный вопрос вместо того, чтобы согласиться и прийти на следующий день как и все.

Такое поведение стало причиной массового перешёптывания среди учеников. Оказывается, учительница не могла объяснить такую простую вещь: зачем всем нужно ходить в одинаковой форме? Вслед за Таней вопрос повторили ещё несколько голосов. Елене Михайловне оставалось лишь призвать класс к порядку, в очередной раз прокричав: «Тихо!»

— Я не знаю, почему всем ученикам нужно приходить на занятия в форме, — добавила тогда она. — Но так надо. Понимаете, просто надо! Не мною придуманы эти порядки, и нам только остаётся их соблюдать.

По выражению лица Тани сразу же стало понятно, что такой ответ она не принимает.

Елена Михайловна даже не слишком удивилась, когда на следующий день увидела, что Таня снова пришла в школу в джинсах, проигнорировав её требование.

Это был уже прямой вызов учительнице. Чтобы избежать новых неуместных вопросов со стороны непослушной ученицы, Елена Михайловна поступила проще: она выгнала её из класса, предупредив, что в следующий раз без формы на уроках ей лучше не появляться.

Ситуация развернулась совершенно неожиданно, когда за Таню вдруг вступилась завуч школы, строгая и требовательная женщина. Она со своим немалым стажем работы в школе каким-то неведомым образом перешла на сторону Серебряковой и в повелительной манере объяснила тогда Елене Михайловне, что Тане можно одной-единственной девочке из всей школы ходить в свободной форме.

«Свободная форма» — такого понятия тогда в принципе не существовало. С тех пор взгляд учительницы во время уроков невольно притягивался к Тане Серебряковой, ибо она выбивалась из однотипной массы учеников.

Это оказался первый и достаточно ощутимый удар по авторитету учителя в школе. Но, как выяснилось позже, — далеко не единственный.

Целая серия протестов и несогласий с позицией классной руководительницы выплеснулась впоследствии от Тани. Разумеется, всё это здорово сказалось на дисциплине в классе. Другие ученики, подражая репликам и протестам Серебряковой, тоже начали выражать своё несогласие. В классе началась своеобразная перестройка мышления. Репутация классной руководительницы покачнулась.

Таня в силу своего упрямого и несговорчивого характера, сама, наверное, не желая того, показала другим ученикам, что с учителем можно спорить. Учитель тоже, как и любой другой человек, может быть неправ.

Неизвестно, чем могла закончиться вся эта история, но итог у неё получился печальный. Хрупкое Танино существо не выдержало такого постоянного напряжения, когда ежедневно приходится грести против течения, существовать вопреки устоявшейся системе. Она сломалась. Сначала нервный срыв, потом страшная травма и как итог — машина скорой помощи у крыльца школы и беспомощное Танино тельце, накрытое белой простынёй.

В тот же день Елена Михайловна узнала ужасный диагноз, который звучал как приговор: осложнённый компрессионный перелом поясничного отдела позвоночника с нарушением функции спинного мозга. После таких травм, как доводилось слышать Елене Михайловне, люди уже не поднимались, оставаясь прикованными к кровати до конца жизни. А Таня — поднялась. Нашла в себе какие-то не ведомые науке силы и резервы перенести эту травму и восстановить прежнюю возможность передвижения.

Теперь, видя её перед собою живой и здоровой, Елена Михайловна не могла не признать, что очень рада такому исходу. Поэтому ей как никогда раньше хотелось пригласить Таню к себе и говорить с нею, говорить, говорить, неважно о чём, просто говорить, надеясь найти объяснение её независимому самобытному, но столь сильному характеру. И если не подружиться, то хотя бы рассчитывать на какое-то понимание и взаимный интерес с её стороны. Елене Михайловне тяжело было признаться в этом даже самой себе, но Таня сумела покорить её своим необычным для любого современного школьника характером. Теперь, спустя почти год, она доподлинно осознала это.