Вольные упражнения - [61]

— Так вы даже не в школе? — удивилась Красникова.

— Нет, в школу не получилось устроиться, в нашем городе в школах вакансий пока нет, — ответила Елена Михайловна, продолжая тщетные попытки приколоть прядь к пучку волос. — Хотела в другом городе попробовать, да передумала: здесь привычнее как-то. Родной дом, родные стены… ну, сами понимаете.

— А где ваши родители? — неожиданно задала вопрос Таня.

— В посёлке живут, — такого вопроса Елена Михайловна явно не ожидала. — Недалеко отсюда. Три остановки на электричке. Домик у них там свой с огородом. А я… попробовала как-то, да поняла: не могу я в деревне жить. В город меня тянет. Вот и сижу здесь одна. Ничего, сессия в училище закончится — поеду родителей своих навещу.

— Так у вас даже ёлки нет? — удивилась Таня, бросив беглый взгляд в комнату.

— Нет, — совсем обескуражено произнесла Елена Михайловна, бесполезные попытки усмирить прядь волос она наконец-то оставила. — А зачем она мне здесь? У родителей прямо во дворе растёт ёлка… большая такая, с шишками. Я ещё в детстве любила под нею играть. Ну что вы всё меня расспрашиваете… сами-то как? Как учёба? Как дела вообще в классе?

— Полный порядок с учёбой, — уверенно заявил Блинков. — Ольга Станиславовна нам спуску не даёт! Гоняет по алгебре и геометрии только в путь… спрашивает — вообще жесткач.

— Ольга Станиславовна… Кто это? — поинтересовалась Елена Михайловна, но вовремя исправилась: — Ах, да… Это ваша новая классная руководительница. Признаюсь, не знаю её совершенно. И как она вам?

— С вами было лучше, Елена Михайловна! — без малейшего раздумья заявила Красникова. — Спору нет, Ольга Станиславовна очень грамотный педагог, но как классный руководитель… Мне кажется, между нами глухая стена непонимания. Она совсем не интересуется жизнью класса, не организовывает наш досуг… Кроме классных часов, ей ничего не интересно.

— Временами кажется, что она как запрограммированная машина, которая чётко следует указанным инструкциям, — подтвердила Рожкова. — Ни шага в сторону.

— Может, мы ещё просто к ней не привыкли, — неуверенно добавила Красникова. — Она же с нами недавно совсем.

Таня молча стояла позади Пятиэтажного и слушала. Было видно, что ученики десятого «б» очень соскучились по своей бывшей учительнице. Во всяком случае, Рожкова и Красникова наперебой отвечали на вопросы Елены Михайловны и задавали свои. Ребята вели себя более сдержанно, но по их реакции тоже явно читалось, что общение с Еленой Михайловной доставляет им удовольствие. Чужой и совершенно неуместной здесь себя чувствовала только Таня. Кроме как про ёлку и про родителей, ей больше ничего не хотелось узнавать про жизнь Елены Михайловны. Да и эти вопросы она задала спонтанно, просто, чтобы не стоять, как истукан.

Таня даже не смотрела на учительницу. Она давно уже наблюдала, как из переполненного чайника вода переливается в раковину. Кран Елена Михайловна так и не закрыла.

— Ну, может, всё-таки вас угостить чаем? — вновь поинтересовалась Елена Михайловна. — Ой! Я тут чуть потоп не устроила, — она закрыла наконец-то кран и вернула чайник на плиту.

Пятиэтажный хмыкнул.

— Нет, нет, спасибо большое! Мы уже убегаем. Поздно уже совсем, — Рожкова потихоньку стала проталкиваться к выходу. — Мы и так нагрянули к вам, как снег на голову.

— Ну, неправда, — попыталась пошутить Елена Михайловна. — Когда такой снег падает на голову, как раз бывает очень приятно. Заходили бы чаще. Нам всегда есть о чём поговорить.

— Мы зайдём, Елена Михайловна, зайдём обязательно, — ответила Красникова и тоже начала продвигаться в коридор.

Настенные часы на кухне показывали десять минут четвёртого.

— Таня! — вдруг неожиданно позвала Елена Михайловна.

Оказавшись уже было у входной двери, Таня неохотно вернулась на кухню.

— Ну а у тебя как дела? Как самочувствие? Я смотрю, ты молодцом держишься.

— У меня всё хорошо, Елена Михайловна, я поправляюсь потихоньку — ответила Таня, глядя в пол. Поднять глаза на свою бывшую учительницу она не решалась.

— А учёба?

— Нормально. Стараюсь, как могу.

— А спорт? Гимнастикой снова занимаешься?

Таня молча замотала головой, и Елена Михайловна поняла, что вопрос её не слишком уместен.

Ей так хотелось пообщаться с Таней с глазу на глаз, но разговор совершенно не клеился. Может, потому, что из коридора на них сейчас смотрели ребята, а может, от волнения. Елена Михайловна прекрасно помнила, что ни одного нормального разговора с Серебряковой у неё так и получилось. Все её попытки найти общий язык со своенравной девушкой заканчивались ссорой и разбивались о бетонную стену взаимной неприязни. И, тем не менее, Таня не выходила из её памяти ни на один день, даже после того, как Елена Михайловна ушла из школы.

Так непохожа была эта девочка на всех остальных учеников не то что класса — целой школы. Её явная оппозиция поначалу раздражала и даже откровенно злила, но потом Елена Михайловна начала понимать, что в Серебряковой кроется какая-то неповторимая самоценность. Она просто оказалась в совершенно не свойственном ей мире и потому не могла втиснуться в его узкие рамки. Много раз Елена Михайловна приходила к выводу, что девочка эта своим вызывающим поведением сумела-таки покачнуть закостенелые устои класса, внесла в его однотонную жизнь свою совершенно свежую ноту.