Волны, в которых мы утонули - [77]

Когда ты любишь кого-то, ты любишь его не только, когда светит солнце. Любимого человека нужно поддерживать и когда сгущаются тучи.

Он больше не любил того, кто смотрел на него в зеркало. Он больше не видел в своем отражении того веселого, обаятельного, до безумия влюбленного парня, которым он был раньше. Он перестал смеяться, и я уже и забыла, когда он в последний раз улыбался.

Я должна ему напомнить.

Я должна быть его якорем.

Я должна остаться и вытащить его своей любовью.

Иногда поведение Брукса заставляло меня уходить. Я бродила по городку, заглядывая в маленькие магазинчики. Я не знала, насколько это будет тяжело. Я замечала все – каждый запах, каждый звук, каждого человека. Я была постоянно настороже в ожидании опасностей этого мира. Мысль о том, что я не знаю, что происходит за углом, приводила меня в ужас.

На меня налетел мужчина, и от страха я споткнулась о собственные ноги и упала на землю. Он без конца извинялся и попытался помочь мне встать, но я была слишком смущена, чтобы принять его помощь.

Поскольку я не могла вернуться в коттедж, я пошла в то место, которое больше всего напоминало мне дом – в библиотеку. Я ходила в библиотеку Мессы каждый день. Там я сидела в дальнем углу, читая книги, чтобы отвлечься от реальности. Миссис Хендерсон всегда приходила навестить меня и, подмигивая, подсовывала мне кусочек шоколада.

– В библиотеке нельзя есть и пить, но поскольку ты всегда сидишь тихо как мышка, думаю, на это можно закрыть глаза.

Спасибо, – написала я.

– Всегда пожалуйста, – она отодвинула от стола другой стул и остановилась. – Ты не против, если я посижу с тобой немного?

Я жестом показала ей, что она может сесть. Со мной можно было сидеть всем, кто каждый день приносил мне шоколад.

– Что читаешь? – спросила она.

Я показала ей обложку.

– А, «Доводы рассудка» Джейн Остин. Одно из моих любимых ее произведений. Уступает только «Нортенгерскому аббатству».

Я кивнула, оценив мудрое замечание миссис Хендерсон о творчестве Остин.

Она вытащила из кармана кусочек шоколада и положила его себе в рот. – Я считаю, в «Доводах рассудка» идеально сочетаются глубина повествования и увлекательность сюжета.

Эта женщина знала, как создать замечательную историю.

– Я же говорила тебе, что мой муж – здешний шериф?

Да.

Она улыбнулась.

– Если бы ты знала Лукаса, ты бы решила, что он сделан из самого сладкого шоколада на свете. Его голос успокаивает, а благодаря замечательным личным качествам он мгновенно располагает к себе людей. В нем есть искра; когда он входит в комнату, в ней сразу как будто становится светлее. Я люблю его больше всего на свете. А ты, насколько я вижу, любишь Брукса?

Так и есть.

Она отправила в рот еще один кусочек шоколада.

– Девяносто пять процентов моего брака были наполнены счастьем. Когда я решила выйти замуж за Лукаса, я приняла лучшее решение в жизни. Но бывали у нас и времена, которые можно было бы отнести к пяти процентам. Лукас был полицейским. Мы жили в бедном районе города, он работал в ночную смену. Он почти никогда не рассказывал, что видел, но я знала, что это сильно на него влияет. Он стал меньше улыбаться, почти не смеялся, и ему все время казалось, что я делаю что-то не так. Он начал кричать на меня по пустякам. Посудомоечная машина протекает, мальчишка-почтальон случайно кинул газету в кусты. Это сводило его с ума, и он орал на меня. Однако я взвалила его гнев на свои плечи. Я без конца повторяла себе, что у него был тяжелый день. У моего дорогого Лукаса тяжелая работа. На его работе смерть – дело более привычное, чем жизнь. Иногда ему приходилось бывать в домах, в которых родители устраивали перестрелку во время скандалов, и он видел их мертвых детей, которые попали под перекрестный огонь. Он уставал, и я принимала на себя его усталость. Я повторяла себе: я его скала, и я должна быть нашей крепостью.

Я слушала ее, затаив дыхание.

– Но проблема в том, что скалы хоть и мощные, но не несокрушимые. Если бить кувалдой по камню, он обязательно треснет. Это было тяжело, но мы прошли через это. Я начала стоять на своем и напомнила Лукасу, что я его партнер, а не боксерская груша. – Миссис Хендерсон наклонилась ко мне и вложила мне в руку кусочек шоколада. – Я вижу это в твоих глазах, милая девочка. То, как ты держишь его боль у себя в груди. То, как ты ломаешься, пытаясь казаться сильной. Я почитала кое-что о Бруксе, и должна сказать, что пресса отзывается о нем неоправданно жестоко. Брукс – человек невероятно чувствительный. Наверное, поэтому внимание прессы так сильно на него давит. Чувствительные люди страдают сильнее всего, когда мир поворачивается к ним спиной. Вот почему так важно, как ты поступишь. Ты его правда. Так что помоги ему, но стой на своем. Не будь его боксерской грушей, Мэгги. Люби его, но люби и себя тоже. Если ему больно, это еще не значит, что он может причинять боль тебе, – сказала миссис Хендерсон. – Обещай мне, что будешь себя беречь.

Обещаю.

– Хорошо. – Она усмехнулась, и мы заговорили на куда более приятные темы. – По-моему, я никогда не спрашивала тебя, чем ты собираешься заниматься в жизни. Ты работаешь или учишься? – спросила она у меня.