Волны словно кенгуру - [13]

Несколько раз, пока я красил трюмы, выпрыгивало из воды огромное стадо каких-то маленьких дельфинов и скрывалось у горизонта. Все уже привыкли, что смотреть здесь не на что, и не часто выглядывали за борт.

Но вот однажды на мостик вышел вахтенный с биноклем в руках. За ним показался капитан.

Я оторвался на минуту от работы. А боцман подвёл ладонь под шапочку с помпоном и сказал:

— Кит.

Я сначала ничего не видел, кроме чёрной качающейся бочки. Но потом бочка всплыла, вытянулась. А из самого её носа ударил вверх фонтан. Тут и я понял, что это кит.

Я ждал, когда он подойдёт поближе. Но кит близко не подходил, а всё нырял среди волн, то и дело выбрасывая короткие султанчики воды.

— Не подходит, боится людей! — вздохнул Никоныч. — Запугали. А сколько их тут бродило! В войну, бывало, идёт кит, а думаешь, не подводная ли лодка гонится. Запугали, выбили… — горько повторил он. — И море без них опустело. А как было хорошо. Посмотришь, плывёт рядом такая махина, фонтан пускает. И работать веселей! А теперь не то…

К первому киту подошёл ещё один, поменьше. Пристроился боком, и вдвоём, выбрасывая фонтан за фонтаном, они пошли в стороне от нас.

Я снова стал красить трюм. Окуну каток в краску, прокатаю лист посмотрю на китов. Плывут! Покрашу ещё — опять взгляну. Плывут!

Действительно, веселей. Море-то с китами живое! Живёт, небу радуется. И мне с живым морем весело!

НИЧЕГО СЕБЕ АМЕРИКА!

До Америки было ещё несколько суток ходу. А на палубе только и слышалось: Америка да Америка.

Мы уже подровняли шаровой краской фальшборт, подновили охрой трапы и докрасили палубу. А Витя взял кисть и стал закрашивать белилами рымы — скобы на палубе.

— Ты что? — удивился я. Никогда такого не видел.

— Так в Америку плывём, — говорит. — Кто-нибудь из американцев о рым споткнётся, нос расшибёт, скажет: «По вашей вине. Платите за нос».

— Там так! — подтвердил Яша.

Я засмеялся:

— Шутишь!

— Какие там шутки! — сказал Витя. — Ты лучше бери кисть и помогай!

Помогать так помогать.

Вытянули мы на палубе целое многоточие. Положил Витя на место кисть, закурил и выглянул за борт. А Яша подошёл, говорит:

— Что, Америки не видно?

— Да скорей бы… — вздохнул Витя. — В Америку, а оттуда домой, в отпуск. — И пошутил: — На огород! Целый год дома не был!

Это понять можно. За год любая палуба надоест. Это мне пока ничего. Америку посмотреть хочется. Да ещё Новая Зеландия и Австралия впереди.

А Яша погладил бороду и толкнул Виктора в бок:

— Ничего, не скучай! Придём в Лос-Анджелес, всё быстро раскрутится, если под забастовку не попадём. Ещё приедет Серж с Джоном, развеселит.

— Я ему кино везу, — сказал Витя.

— И у меня есть подарочек, — улыбнулся Яша. А я поинтересовался:

— Какой Серж?

— Да такой. Армянин. Говорят, мальчишкой его фашисты угнали откуда-то в Германию, а потом попал сюда.

— А почему не вернётся? — спросил я.

— Не так всё просто, — сказал Яша. — Родственников у него вроде бы не осталось. Жена американка. Дети уже… Сначала бедовал, а теперь прижился. Домик у него свой, магазинчик на колёсах для моряков.

— И не только это…

— Ага, — сверкнул Яша огромными глазами и посмотрел на море, будто там что-то увидел. — Заехали к нему в гости, а он вдруг достаёт из-под подушки автомат-пистолет и в нас целится. Как гангстер.

— Настоящий автомат? — усомнился я.

— А какой же! Новенький, боевой! Мы спрашиваем: «Зачем тебе? Охотиться, что ли?» А он говорит: «На всякий случай. Как ночью без автомата дверь открывать? Ограбят». Он без автомата ночью не откроет. Ни дом, ни свой магазинчик.

Я только присвистнул и усмехнулся: «дорого-дёшево», за скобы плати, автомат под подушку… Ничего себе!

Я тоже стал чаще поглядывать на горизонт: где же они, небоскрёбы Америки?..

ЗДРАВСТВУЙ, АМЕРИКА!

Каждый день во время обеда по судовому радио звучало:

«От порта Иокогама пройдено столько-то тысяч миль».

«До порта Лос-Анджелес осталось столько-то миль».

Выйдешь на палубу, поднимешь голову вверх и думаешь: даль-то какая! А посмотришь вниз, и мурашки по спине побегут: глубина-то какая!

Только однажды прочертил в небе след самолёт, один-единственный — из Сан-Франциско на Гонолулу — и пропал.

И вдруг по радио объявили:

«До порта Лос-Анджелес осталось 220 миль».

И началось! Один наглаживает брюки, другой драит ботинки. Наталья печёт пирог. Говорит: «Гости придут». А около своей каюты стоит электромеханик, чикает ножницами, как заправский парикмахер, смеётся:

— Всех электриков подстриг. Кто следующий?

Завтра Калифорния!

Небо стало голубым, жарким. Потянулись по нему тонкие сухонькие облака и отразились в океане. За бортом заиграли мазутные пятна. Мы вышли на большую морскую дорогу.

Теперь вся команда высыпала на палубу.

Вон от Лос-Анджелеса на Сан-Франциско или Канаду пошёл элегантный белый «пассажир», за ним увязался старик банановоз, а ещё дальше громадный танкер. И все иод разными флагами. Сияют, чуть в небе не отражаются.

Потеплела вода. И ожила вдруг. Откуда ни возьмись, прошла по борту черепаха. А из-под форштевня как вынырнул, как засопел морской лев! Разбудили!.. Спал на волне, как на диване.

Отфыркался он, ругнулся, наверное, и поплыл подальше. Сложил ласты на брюхе, усы — вверх. Досыпает, работяга!