Волны над нами - [27]

Донные животные в Черном море обитают только в узкой прибрежной полосе. Крутое понижение дна сужает эту полосу до нескольких десятков километров (кроме северо-западной части моря, где находятся обширные мелководья). Глубже ста метров количество донных животных резко падает, и только черви-меллины, моллюски-фазеолины и еще некоторые организмы забираются на глубину 150–180 метров.

Глубже 200 метров начинается мертвая зона моря — вода, насыщенная сероводородом. Котловина моря, достигающая 2243 метров глубины, наполнена почти до краев этим газом, убийственным для всего живого, кроме сероводородных бактерий. Расположенный над ней двухсотметровый слой воды населяют многочисленные пелагические (проводящие всю жизнь в толще воды) животные. Но ниже двухсот метров они спускаются только после своей смерти. Граница сероводородной зоны — граница жизни.

Глава 8

В январе 1947 года в Новороссийской бухте был найден не известный ранее в Черном море брюхоногий моллюск из семейства пурпурных улиток. Ни в Средиземном море, ни в Атлантическом океане таких моллюсков не было. Следовательно, он проник в Черное море не оттуда. Оказалось, что это моллюск-рапана — вид, широко распространенный в Тихом океане. Раковина крупной рапаны бывает величиной в хороший кулак, окрашена снаружи в сероватый цвет, с яркой красно-оранжевой внутренней частью.

С 1949 года началось быстрое расселение рапаны в Черном море. Ее начали находить и у кавказских и у крымских берегов.

Рапана — хищный моллюск. Питается она двустворчатыми моллюсками, особенно предпочитая устриц и мидий. Известная своими богатыми урожаями устричная банка в Гудаутах сильно пострадала от рапан, которые за два месяца уничтожили большую часть устриц.

Врагов у рапаны в Черном море практически нет. Она плодовита и нетребовательна к условиям существования, выносит и колебания солености, и пониженное количество кислорода в воде.

Чтобы добраться из Тихого океана в Черное море, рапане пришлось проделать путь в 9000 километров. Взрослый моллюск не смог бы продержаться на днище корабля во время этого длинного путешествия. Наиболее вероятно предположение, что на днище быстроходного судна, стоявшего в тихоокеанском порту, какая-нибудь рапана отложила свои коконы с яйцами, имеющими вид бледно-лиловых лепестков георгина. Молодь вывелась только после прихода судна в Новороссийск, и оттуда началось заселение Черного моря этим моллюском.

В нашей коллекции рапаны были, но одно дело когда их вытаскиваешь драгой со дна, и совсем другое, когда, ныряя, находишь их под водой. Мелкие рапаны величиной в грецкий орех попадались часто. Они не представляли особого интереса, и мы их не собирали, о чем я теперь весьма сожалею. Дело в том, что в этих мелких рапанах можно было найти очень интересного жителя.

Оказалось, что крошечный красновато-коричневый рак-отшельник, клибанариус мизантропус, который был обычным жителем маленьких раковин черноморских моллюсков гиббулы или нассы, теперь начал селиться и в раковинах мелких молодых рапан. С получением большей по сравнению с прежними раковины для жилья начал увеличиваться в размерах и рак-отшельник, достигая величины, предельной для этих раков в Средиземном море.

Таких необыкновенно крупных раков-отшельников начали находить и ученые и подводные спортсмены.

Мы еще не знали об этом и равнодушно проплывали мимо мелких рапан, надеясь найти крупного моллюска.

Первую крупную рапану мне удалось найти совершенно случайно. Я нырнула, чтобы обследовать небольшой грот, вернее, трещину в скале, обрамленную жидкими косичками цистозиры. Ничего интересного в этой трещине я не обнаружила, но, уже всплывая, успела заметить круглый светлый камень, чудом прилепившийся на почти отвесном откосе соседней скалы. С поверхности трудно было разглядеть, что это такое, но положение «камня» на отвесной скале заставляло предполагать, что это рапана.

Я колебалась, не зная что же делать: глубина явно больше привычных пяти или шести метров, а я была одна.

Все колебания кончились, когда едва видная с поверхности светловатая раковина начала скрываться в тени выступа скалы. Я сделала несколько глубоких вдохов и кинулась вниз. Легкая боль в ушах дала знать, что приближается заветная глубина шести метров. Небольшое напряжение носоглотки — боль исчезла. Еще немного вниз — и, взмахом руки подхватив рапану, я оттолкнулась ногами от скалы, давая разгон для подъема.

Подниматься на поверхность пришлось с максимальной скоростью. Я лежала лицом вниз на воде, все еще не в состоянии отдышаться. В руке была зажата крупная рапана, закрывшая крышечкой устье раковины.

Все прошло отлично, только почему-то показалась кровь из носа. Первое время эта небольшая неприятность сопровождала спуски на глубину более семи-восьми метров, потом все обошлось.

Но все же такие погружения требовали предельного напряжения сил и не доставляли особого удовольствия. Слишком быстро пролетаешь вниз и вверх, а для подробных осмотров не остается времени. Так было до конца того сезона и в начале следующего, когда пришлось снова постепенно увеличивать глубину погружения. При постепенном увеличении глубины неприятные явления вроде кровотечений из носа или сильной боли в ушах уже не портят удовольствия.