Волнения, радости, надежды. Мысли о воспитании - [25]

А самое главное, что тогда не возникнет даже и мысли, будто земля эта твоя, дом твой и всё это должно остаться твоим детям и внукам. Ни к чему нам собственническая психология на пути к коммунизму.

Вполне вероятно, что найдутся и другие методы «коллективизации» частных садоводческих хозяйств. Можно сдавать эти дачки на лето своим же рабочим и служащим. В иных случаях там, где намечается строительство пансионатов, придётся перепланировать участки. Пусть этим делом займутся специалисты.

Сейчас огромное внимание уделяется разведению новых садов в больших, действительно государственных масштабах, и если подойти разумно, то здесь можно с успехом использовать труды садоводов-любителей, объединить сады, расширить их, где это целесообразно. Мы же это всё умеем.

В книге «Сады рабочих и служащих» (о которой я уже упоминал) в конце главы, где в основном рассказывается, что такой-то владелец участка получил тонну картофеля, а его соседи столько-то земляники, приводятся слова Маяковского:

Я знаю —

город будет,

я знаю —

саду

цвесть,

когда

такие люди

в стране

в советской

есть!

Какое кощунство! Маяковский был весь устремлён в коммунистическое завтра. Он видел его в те далёкие времена, когда начиналась первая пятилетка. И, помните, в этом стихотворении («Рассказ о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка»): «сидят впотьмах рабочие, подмокший хлеб жуют». Они повторяют слова своей заветной мечты: «Здесь будет город-сад». Социалистический город, где цветут сады, не разделённые жалкими заборчиками.

Да разве можно относить слова поэта к тем людям, которые в угоду собственническому инстинкту так или иначе, но изменяют этой мечте. Могут возразить, что среди садоводов множество прекрасных производственников. Ну, а чем они занимаются после работы — это их личное дело.

Нет, вовсе не личное! И в стихах Маяковского, знавшего думы и мечты народа, и у людей Кузнецка, которым поэт посвятил свои проникновенные строки, у миллионов трудящихся — строителей коммунизма и мысли не могло возникнуть, что мечта о «городах-садах» будет подменена мелкой обывательщиной, что землю, с таким трудом и лишениями отвоёванную у мира собственников и торгашей, можно опять разделить на куски!

Наследники духа или материальных ценностей?

По существующему в нашей стране наследственному праву всякое движимое и недвижимое имущество, культурные и художественные ценности, авторское право — всё переходит к детям и ближайшим родственникам, а если их не оказывается, то отыскиваются чуть ли не троюродные племянники.

Мы не копеечники, а потому нет оснований вмешиваться в права наследников, если это не противоречит принципам социалистического строя. Однако следует ли нам поощрять вложение тех или иных накоплений в недвижимую собственность, художественные коллекции и другие значительные ценности с целью материального обеспечения вполне работоспособных родственников, осиротевших после смерти ловкого коммерсанта? Нужны ля нам рантье — лица, живущие на нетрудовые доходы?

Вопрос сложный, но ответ может быть лишь один. О чём следовало бы только поспорить, так это о своевременности его постановки. Не поторопился ли автор? Я готов с этим согласиться. Но как хочется заглянуть вперёд! А кроме того, если изменятся права наследования, то постепенно отомрёт и стимул, который выражается в нехитрой формуле: «Мы потрудились на своём веку, пусть теперь дети поживут легко и беззаботно».

Этой лёгкостью и беззаботностью, презрением к труду нередко отличаются и дети, которые унаследовали, допустим, отцовские авторские права.

А разве не стремление стать наследницей научных трудов академика и всего его имущества движет некоторыми девицами, которые жаждут столь выгодного замужества?

Мне помнится, как группа художников обратилась с просьбой защитить от разбазаривания коллекцию картин, принадлежавших одному видному художнику. Коллекцию растаскивали по частям его наследники.

Нет никаких оснований считать, что уже сейчас, пока мы живём в социалистическом обществе, а не при коммунизме, следует уничтожить наследство как таковое. Речь идёт о разумном ограничении нетрудовых доходов, которые воспитывают иждивенческое отношение к жизни, что (особенно для молодого человека) является пагубным.

Вполне понятно, что с этим согласятся далеко не все. Но я не могу скрыть тревоги за судьбу отдельных юношей и девушек, которых уродует слепая родительская любовь.

Это она воспитывает в молодом человеке не наследника духа, благородных стремлений, продолжателя великих дел, а наследника дачи, машины, сберкнижки и всяких других материальных ценностей.

Получается явный парадокс. Возьмём пример с наследством художника. Очень часто бывает, что художнику трудно расстаться со своими творениями. Он хочет показать их все вместе, а потому, отказавшись от материального благополучия, продолжает работать для выставки, для музея, для народа. И вот художника не стало, набежали родственники, распродали картины мало понимающим в искусстве дельцам и таким образом уничтожили память о художнике и его творениях, которые должны были бы принадлежать народу.

Всю жизнь работал учёный над книгой. Тяжёлый, изнуряющий труд подорвал здоровье. А тут ещё в семье неладно: много горьких минут доставлял отцу его сын — бездельник. Книга вышла уже после смерти учёного, стала настольной, имела множество переизданий. И юный наследник может уже бездельничать, не выслушивая упрёков отца, так как живёт на узаконенную, но