Вольная жизнь - [9]

В полицейском комиссариате на стене висели портреты разыскиваемых преступников. В центре, крупнее других, была фотография Джонатана Карпентера по прозвищу „Лисица Джо“. Напротив этого стенда, посреди комнаты, на металлическом кресле, привинченном к полу, сидел боцман, закованный в наручники. В сторонке, на столе, стояла конфискованная бутылка шампанского. Рядом с ней лежали перочинный нож, деньги, носовой платок — все, что было в карманах боцмана. „Лисица Джо“ на фотографии без шляпы, и с боцмана тоже сняли шляпу. Сходство было еще более разительным, поскольку прически у них были одинаковые. В одном шаге от стола, широко расставив ноги, стоял здоровенный полицейский, держа обеими руками „кольт“, направленный на боцмана. Остальные полицейские расположились вокруг.

Боцман, потрясая руками в наручниках, повторял:

— Я рашен фишмен. Сколько вам объяснять. Я требую рашен консул!

Сержант полиции, постукивая резиновой палкой по голенищу, шагнул к нему, сказал, естественно по-английски:

— Не валяй дурака, Джо. Придет комиссар, он тебе покажет, какой ты русский рыбак.

— На этот раз ты нас не облапошишь, Лисица Джо, — добавил старший полицейский.

— Комиссар, говоришь?… Где комиссар?! — закричал боцман, услышав единственное знакомое слово:

— Заткнись, Джо!.. А то получишь! — показал боцману дубинку сержант.

Мчится по широкому шоссе серебристый „кадиллак“. Саванна сменилась зарослями. Джунгли подступают к дороге все ближе. В машине веселый Гриня командует:

— Ладно, наливай еще по одной!

Теперь в руках у все троих хрустальные стаканы со льдом, сидящий впереди чернокожий похититель разливает по стаканам виски. Все трое выпивают.

Гриня, подавшись вперед, кладет руки на плечи своих друзей, обнимает их.

— Ребята, а на хрена вы меня украли?… Ведь за меня вам никто и рубля не даст: государству я не нужен, родных у меня нет, я детдомовский. А капитан только рад будет от меня избавиться: я его бинокль утопил, двенадцатикратный, цейсовский. Попросил на девчонок посмотреть. Глянул — и уронил за борт: они, оказывается, у вас тут на пляже все голые.

Машина свернула с главной дороги на проселок и вскоре подкатила к большой поляне. Здесь стояла хижина. Перед ней на корточках сидело человек двенадцать полуголых черных людей в одних набедренных повязках.

Увидев машину, они вскочили. Дверцы машины раскрылись. Закосевший Гриня и его похитители, поддерживая друг друга, вылезли наружу. Чернокожие поднесли к машине поставленный на носилки роскошный паланкин. Поклонившись Грине, они раздвинули шелковые занавески и жестами показали, чтобы он забрался внутрь. Гриня не двигался. Тогда один из провожатых что-то сказал на своем наречии. Голые чернокожие быстро сгребли Гриню в охапку и засунули в паланкин. Рывком подняли носилки на плечи, бегом кинулись в джунгли. Гриня, высунув голову, завопил:

— Вы куда меня тащите?!.. Я ж на судно опоздаю! В девятнадцать ноль-ноль мой корабль домой!.. Мой шип ту-ту-у!..

Оставшиеся около машины похитители махали ему руками.

В полицейском участке ждали комиссара, но он все не приходил. Тогда полицейские заперли боцмана за решетку в „телевизоре“, но наручников не сняли. Сами же уселись за домино.

Боцман бегал по клетке и громко возмущался:

— Ну, где же этот ваш вшивый комиссар! Вот менты. Везде одинаковые! — Приник лицом к решетке. — Я же ничего не успею. У меня в девятнадцать ноль-ноль отход! Вот козлы, ничего не понимают! Ту-туу! — загудел. — Ту-туу. Май шип домой!.. Понимаете?

— Во чешет. Ничего не поймешь! — засмеялся старший полицейский.- 'Мозги пудрит. Дай ему пива, чтобы заткнулся.

Полицейский привстал, достал из холодильника банку пива, открыл ее и поставил через решетку на столик, находившийся в „телевизоре“. Боцман растерянно уставился на банку.

Сквозь джунгли крупной рысью, на ходу сменяя друг друга, двигались по еле заметной тропинке чернокожие, несущие паланкин с Гриней. Бегущие впереди рубили широкими ножами ветви зеленых зарослей, мешающих движению.

Время от времени из корзин, висящих за спинами, они протягивали Грине банан или кокос, отрубая верхушку ножом. Гриня жевал бананы и запивал кокосовым молоком.

Издалека послышался нарастающий звук „тамтамов“.

Носильщики пробежали мимо высокого дерева, на котором была укреплена площадка. На ней один из аборигенов бил в „тамтам“, а второй, увидев носильщиков, сразу зажег костер из сырых листьев. Густая струя дыма поднялась в небо. Видно было, как над джунглями поднялся еще один дым, потом еще… Загремели новые „тамтамы“, отмечая продвижение Грини по джунглям.

Наконец заросли расступились и открылось свободное пространство. Здесь, в окружении нескольких хижин и хозяйственных строений, стояло огромное, роскошное бунгало. Носилки с паланкином опустились, и Гриня выбрался наружу. Дробь „тамтамов“ усилилась. Разукрашенные чернокожие воины выстроились.

Из бунгало появилась высокая красивая негритянка. Она была в парчовой набедренной повязке, ее руки сплошь были украшены браслетами, груди скрывались под нитками бус, в ушах и в носу сверкали золотые кольца. Ей было лет под сорок, и она была здесь кем-то вроде распорядителя-мажордома.