Волна - [4]
Эми Смит быстро подняла руку.
— Да, Эми?
— Все немцы были нацистами? — спросила она.
Бен покачал головой:
— Нет, на самом деле менее десяти процентов населения Германии состояли в нацистской партии.
— Тогда почему же никто не попытался их остановить? — спросила Эми.
— Точно сказать не могу, — ответил Росс. — Могу только предположить, что они боялись. Хотя нацисты были в меньшинстве, но это было высокоорганизованное, вооруженное и опасное меньшинство. Вам следует помнить, что остальное население Германии было неорганизованным, невооруженным и запуганным. Кроме того, они пережили ужасные времена инфляции, которая практически разрушила страну. Вероятно, некоторые из них надеялись, что нацисты способны восстановить их общество. Так или иначе, после войны большинство немцев уверяли, что ничего не знали о зверствах нацистов.
В переднем ряду взметнулась рука чернокожего парня по имени Эрик:
— Это безумие! — сказал он. — Разве можно истребить десять миллионов человек так, что никто этого не заметит?!
— Да! — воскликнул Брэд, тот самый, который до урока насмехался над Робертом Биллингсом. — Этого не может быть!
Фильм определенно произвел впечатление, и Бен был этим доволен. Приятно было видеть их заинтересованными.
— Ну что ж, — сказал он Эрику и Брэду, — я могу лишь повторить, что после войны немцы утверждали, будто ничего не знали о концлагерях и убийствах.
На этот раз руку подняла Лори Сондерс.
— Но ведь Эрик прав, — сказала она. — Как могли немцы спокойно сидеть, когда вокруг них происходили массовые убийства, да еще и уверять, что ничего не знали? Как они могли так поступать? И как они могли так говорить?!
— Нацисты были в высшей степени организованы и внушали страх — вот все, что я могу вам сказать, — ответил Бен. — Поведение остального населения Германии остается загадкой: почему они не пытались остановить это? Как могли утверждать, что ничего не знали? Мы просто не знаем ответа.
Эрик опять поднял руку:
— Могу сказать, что я никогда бы не позволил такому маленькому меньшинству управлять большинством!
— Именно! — опять подтвердил Брэд. — Я бы не позволил кучке нацистов запугать меня до того, что я стал бы потом утверждать, что ничего не видел и не слышал!
Поднялись еще несколько рук, но прежде, чем Бен успел кого-нибудь вызвать, прозвенел звонок, и класс выбежал в коридор.
Дэвид Коллинз встал. В животе у него нещадно урчало. Сегодня он поздно проснулся и должен быть отказаться от своего обычного завтрака из трех блюд, чтобы не опоздать в школу. Даже, несмотря на то, что его по-настоящему взволновал фильм, показанный мистером Россом, он не мог не думать о том, что пришло время обеда. Он посмотрел на Лори Сондерс — свою девушку, которая все еще сидела на своем месте.
— Пойдем, Лори, — позвал он. — Нужно торопиться. Ты же знаешь, какие в кафетерии очереди!
Но Лори махнула рукой:
— Иди, я тебя догоню.
Дэвид насупился. Он хотел подождать Лори, но бурчание в животе пересилило, и он ушел.
После его ухода Лори поднялась со своего места и посмотрела на мистера Росса. В классе задержалось еще несколько человек. Исключая Роберта Биллингса, который только что проснулся, это были именно те, кого фильм сильно взволновал.
— Не могу поверить, что нацисты были так жестоки, — сказала Лори учителю. — Я не верю, что кто-нибудь вообще может быть таким жестоким.
Бен кивнул.
— После войны многие нацисты пытались оправдаться тем, что они подчинялись приказам, и что их самих убили бы, если бы они этого не делали.
Лори отрицательно помотала головой:
— Нет, это не оправдание! Они могли убежать. Они могли сопротивляться. У них были собственные глаза и своя голова на плечах. Они могли сами решать за себя. Никто не стал бы просто так подчиняться такому порядку!
— Так они говорили, — сказал Бен.
Лори снова замотала головой.
— Это безумие, — сказала она. — Абсолютное безумие.
Бен только и смог кивнуть ей в ответ.
Роберт Биллингс попытался проскользнуть мимо стола Бена.
— Роберт, — сказал Бен. — Подожди минутку.
Парень застыл на месте, не глядя учителю в глаза.
— Ты дома спишь достаточно? — спросил Бен.
Роберт молча кивнул.
Бен вздохнул. Весь семестр он пытался достучаться до этого парня. Он не мог смотреть, как одноклассники его дразнят. Бена удручало, что Роберт даже не пытается участвовать в уроках.
— Роберт, — строго сказал учитель. — Если ты не начнешь проявлять активность на уроке, мне придется выставить тебе низший бал. С такими оценками аттестата ты не получишь.
Роберт бросил взгляд на учителя и снова отвернулся.
— Ты ничего не хочешь сказать? — спросил Бен.
Роберт пожал плечами:
— Мне все равно.
— Что значит — тебе все равно?
Роберт сделал два шага к двери. Бен видел, что парень явно тяготится его расспросами.
— Роберт!
Тот остановился, по-прежнему не глядя на учителя.
— Из меня все равно ничего хорошего не получится, — пробормотал он.
Бен замялся с ответом. Случай Роберта был очень непростым: младший брат барахтался в тени старшего — типичного образцового ученика и гордости школы. Джефф был лучшим питчером бейсбольной лиги в школе, а теперь играл в дочерней команде Балтимор Ориолс[3]
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.