Волкогоновский Ленин (критический анализ книги Д. Волкогонова “Ленин”) - [3]

. Не менее уничижительной критике подвергались в книге “Психологическая война” и другие, всемирно известные диссиденты: “В буржуазных идеоло­гических центрах на Западе стало модным, подхватив те­зис какого-нибудь отщепенца, внутреннего эмигранта А, Сахарова, тут же делать глубокомысленные выводы, что это, дескать, прямое выражение взглядов “внутренней ин­теллектуальной оппозиции”... “Организаторам подобных ди­версий,— по-прокурорски поучал Волкогонов,— стоило бы знать, что советская интеллигенция — плоть от плоти сво­его народа, живет его интересами, чаяниями и вносит ог­ромный вклад в дело коммунистического строительства”.

Подвергая разносу эмигрантские организации, контро­лируемые ЦРУ, наш летописец вновь бичует инакомысля­щих: “Они стремятся вызвать диссидентство в социали­стическом обществе, отвратительную разновидность соци­ального ренегатства. В этих целях... назойливо муссируют имена предателей Родины типа Солженицына, Буковского, Плюща и им подобных. Для всех в Советском Союзе ясно, что эти люди никого не представляют, что это моральный шлак, социальные отбросы общества”[4].

Со временем, когда академик Сахаров станет одним из руководителей оппозиции в Верховном Совете СССР, а про­изведения Солженицына заполнят “Новый мир” и будут широко издаваться собраниями сочинений, корреспонден­ты столичной прессы припомнят Волкогонову ругань в ад­рес А. Сахарова., А. Солженицына, П. Григоренко и других диссидентов.

Генерал-философ, видимо, испугался судебного пре­следования и, выдавая себя за несмышленыша, признал в беседе с корреспондентом “Недели” в мае 1990 года, что “допустил в одной книге едкое высказывание по адресу А. Сахарова и А. Солженицина. Всего две строки. Глубоко это переживаю. Принес печатно извинения, но сам не успокоился. Не только мне, но и очень многим не было видно нравственное величие этих людей — в силу нашей идеологической зашоренности, слабой информиро­ванности”[5].

Читая эти неискренние и неуклюжие оправдания, не­вольно припоминаешь слова Ф. Ларошфуко: “Можно быть хитрее другого, но нельзя быть хитрее всех”. Ведь приве­денные выше цитаты из книги “Психологическая война” ясно говорят, что там Дмитрий Антонович шельмовал ака­демика и писателя не на “двух строчках”, а во много раз больше, и вряд ли они воспринимали слова “отщепенец” и “социальные отбросы общества” только как “едкое выска­зывание”. Я не являюсь единомышленником А. Сахарова и А. Солженицына, но и оскорбления Волкогонова по адресу политических оппонентов не приемлю.

Уловку же генерал-философа оправдать былую нена­висть к “внутренней интеллектуальной оппозиции” своей “идеологической зашоренностью и слабой информирован­ностью” не могу воспринять иначе как фарисейство. Ведь никто иной, как Дмитрий Антонович в 1980-х годах возглавлял ту особую сферу идеологической деятельности ГлавПУРа, которая называлась контрпропагандой, или, говоря его словами, “конкретным духовным оружием борь­бы с классовым врагом”[6]. Именно Волкогонов располагал при содействии КГБ и других компетентных органов ис­черпывающей информацией о жизни и деятельности А. Са­харова и А. Солженицына.

Эту информацию генерал-философ использовал при разработке принципов, форм и методов борьбы с классо­выми врагами и инакомыслящими, которые подробнейшим образом изложены в книге “Оружие истины”. Для ведения “внутренней контрпропаганды”, по мысли автора, очень важен принцип “упреждения”, то есть, “формирование у всех советских людей коммунистического мировоззрения со школьных лет. Таким людям,— утверждал Дмитрий Ан­тонович,— не опасны любые буржуазные шептуны у мик­рофона”. Впрочем, для “обеспечения невосприимчивости к буржуазной пропаганде”, необходимо принимать меры и для “ограждения населения, личного состава армии и флота от враждебных буржуазных влияний”.

Нетрудно заметить, что последняя установка Волкого­нова по своему характеру ничем не отличается от предпи­саний, которые рассылались по стране за подписью секре­таря ЦК КПСС М. А. Суслова. В таком же наступательном и бескомпромисном духе автор книги “Оружие истины” в 1987 поучал, как вести и внешнеполитическую контрпро­паганду”: умелый показ “огромных преимуществ социализ­ма”, который “оказался способным устранить, искоренить тысячелетнее зло эксплуатации”. При критике капитализ­ма Волкогонов рекомендовал “убедительно доказывать”, что он “не может существовать без эксплуатации — социаль­ного и экономического гнета миллионов трудящихся. Само обращение в мире капитала — “господин” — отражает гос­подство одних и подневольность других... Миллионы безра­ботных, бездомных, обездоленных, выброшенных на улицу обществом, фарисейски называющим себя “свободным” — позорный столб, от которого капитализму не оторваться... Вот такая цена буржуазных лозунгов о “равных возмож­ностях”.

Да, по существу прав был Волкогонов, говоря и о пре­имуществах социалистического строя, и о пороках капи­тализма, и о коварности империалистической идеологи­ческой интервенции, и о необходимости проведения кро­потливой работы по идейной закалке советских людей. Но сам-то он зачастую вел ее догматически-навязчиво и елейно-приторно. И если ведущий политрук теперь по­вернул свой идеологический курс на 180°, по ветру бур­жуазной “демократии”, то вправе ли пенять на “нашу идеологическую зашоренность”, если кто же, как не он сам, тогда ее и создавал? Вот уж поистине уникальный случай, когда “унтер-офицерская вдова” действительно “сама себя высекла”.