Волки сильнее собак - [31]

Почему Аркадий оказался в Чернобыле? Из-за Тимофеева? Из-за Иванова? В конце концов Аркадий убедился в самоубийстве Паши. Самоубийство, хуже которого трудно представить. Представители радиационного контроля в свинцовых костюмах обнаружили в соляной горе в шкафу Иванова цезий-137, внешне похожий на соль, – быть может, всего одна крупица на миллион, но и этого было достаточно. Это как иголка в стоге сена. По внешнему виду поваренную соль и хлорид цезия не отличить. Трехсекундное общение с граммом чистого цезия-137 могло оказаться смертельным, да и крупица хлорида цезия, являясь более слабой версией оригинала, обладала убойной силой. Желудок Паши был так радиоактивен, что второе вскрытие пришлось отменить, а морг эвакуировать. Иванова похоронили в гробу со свинцовыми прокладками. Солонка, которую Виктор нашел на мостовой под Ивановым, была самой зараженной из всех предметов. Она испускала такие мощные гамма-лучи, что стекло становилось серым. К счастью, солонку хранили в пустом кабинете с вещественными доказательствами, оттуда ее изъяли специальными клещами и поместили в двойной свинцовый контейнер толщиной в десять сантиметров. На радиоактивность были проверены также и особняк, и городской дом, которые Паша оставил так внезапно, результат – тот же. Знал ли об этом Иванов? Он приказал, чтобы городской дом и вилла оставались пустыми, не впускал никого в квартиру и носил с собой дозиметр. Получается, что Иванов знал. Аркадий вспомнил о соли, которую слизывал с пальцев в квартире Паши, и почувствовал, как холодок пробежал по спине.

В старинном особняке Тимофеева была такая же картина. Не обладая волевым характером Иванова, хозяин не закрывал двери перед гостями, но пробы в залах и комнатах его позолоченного жилища подтвердили наличие радиации. Ничего удивительного, что Тимофеев постоянно нервничал и худел. После кружения с дозиметром по особняку Аркадий с Виктором на всякий случай посетили ведомственную поликлинику. Доктор дал им йодных таблеток и заверил, что облучены они не больше, чем пассажир самолета, летящего из Санкт-Петербурга в Сан-Франциско. Но все-таки следует хорошенько помыться, выбросить эту одежду, а также обращать внимание на тошноту, потерю волос и особенно кровотечение из носу, потому что цезий влияет на костный мозг, который производит тромбоциты. Виктор спросил, что делать, если пойдет кровь из носа, и врач ответил: носить платок.

Как долго Иванов и Тимофеев жили в таком страхе? Почему ни тот, ни другой не сообщил в милицию, что кто-то пытается их убить? Почему они не потревожили службу безопасности «НовиРуса»? Наконец, почему Тимофеев поехал за тысячу километров от Москвы – в Чернобыль? Если ради спасения своей жизни, то это не сработало.

Осмотр трупа Тимофеева, когда его нашли у деревенского кладбища, оказался фарсом. Кладбищенская земля была радиоактивна. Даже родственники посещают эти могилы только раз в году, поэтому парни из милиции прежде всего оттащили Тимофеева на безопасное расстояние, чтобы как следует осмотреть. Милиционеры понятия не имели о личности или влиятельности покойника, поскольку его бумажник и часы бесследно пропали. Из-за дождя они хотели бросить тело в фургон и уехать. Милиционеры предположили, что бизнесмен, наверное, тайно навестил похороненных на кладбище дядю или тетю, у него случился сердечный приступ, и он упал. Никто не задался вопросом, где его машина и почему у него такая грязная обувь. В Чернобыле не было ни сыщиков, ни патологоанатомов, а Киев не проявлял никакого интереса к областным случаям естественной смерти. Тело Тимофеева держали в рефрижераторе, и мысль о том, что он русский, а не украинец, не посетила ни одну голову, пока двумя днями позже на кладбище грузовиков не нашли «БМВ» с московскими номерами. К этому времени кто-то из увидевших Тимофеева в рефрижераторе оказался достаточно наблюдательным и заметил перерезанное горло.

Москва пришла в движение. Прокурор Зурин лично отправился в Чернобыль с десятью следователями – без Аркадия! – которые присоединились к своим украинским коллегам в поисках истины. Они ничего не нашли. Следы на месте преступления у кладбища сначала затоптали волки, а затем милиционеры, поспешно оттащившие труп. Если на земле и была кровь, то ее смыло дождем, и поэтому невозможно было определить, где именно перерезали горло Тимофееву. Не сделали ни одной фотографии найденного тела. Сам труп посчитали слишком радиоактивным для вскрытия или сжигания и похоронили в запаянном гробу. Сотрудник милиции, который написал рапорт о произошедшем, исчез, вероятно с бумажником и часами Тимофеева. Чем дольше следователи из Москвы и Киева оставались в Чернобыле, тем печальнее они становились, бродя от одной радиоактивной деревни к другой. Тайно вернувшиеся в свои дома старики знали, что это запрещено. Столкновение с чиновниками, конечно, обеспечило бы пожилым людям автобусный билет в один конец и какой-нибудь мрачный городской полуподвал, поэтому они зарывались в землю, как кроты, и опасливо прятались по избам в других «черных» деревнях. Вот почему через несколько недель следователи не выдержали всего этого и уехали восвояси. Другой прокурор, возможно, и признал бы поражение, но Зурин проявил здесь свою неординарность и способность пережить любую беду. Он нашел выход, предложив чернобыльской милиции Аркадия, – этот ход одновременно означал сотрудничество между братскими странами, удовлетворял требованию дальнейшего расследования и исподволь устанавливал приличное расстояние между прокурором и его самым строптивым следователем. Кроме того, Зурин постарался предусмотреть все, чтобы Аркадий не добился успеха. Последний действовал на свой страх и риск – без помощников, без возможности поговорить с друзьями Тимофеева, а также с его священником или массажисткой, с которыми Тимофеев, быть может, делился своими тревогами. Аркадий, находившийся так же далеко от Москвы, как Плутон от Солнца, должен был охотиться за призраками. Благодаря Зурину ему приходилось действовать вслепую.