Волки сильнее собак - [2]

– Кто имел доступ в эту квартиру? – спросил Аркадий.

– У Паши была только одна квартира, позволенная людям его уровня. Самая лучшая в мире система охраны, – ответил Зурин.

– Самая лучшая в мире, – согласился Тимофеев.

– Все здание внутри и снаружи напичкано камерами видеонаблюдения. Мониторы находятся не только на столе консьержа, но еще и у специалистов в самой службе безопасности «НовиРуса», – сказал Зурин. – В остальных квартирах ключи обычные. А у Иванова был пульт с кодом, известным только ему. У него также имелся блокиратор дверей лифта, чтобы ехать без посторонних. Он располагал такой системой безопасности, о которой можно только мечтать.

Аркадий уже побывал в вестибюле и видел мониторы по периметру стола красного дерева. Небольшие экраны были разбиты на четыре квадрата. У консьержа, кроме того, был установлен белый телефон с двумя линиями для связи с внешним миром и красный – для прямой связи с «НовиРусом».

– Знает ли персонал жилого здания код Иванова?

– Нет. Код известен только в главном офисе «НовиРуса».

– Кто же имел доступ к коду?

– Никто. Он был заблокирован до сегодняшней ночи.

По словам прокурора, Иванов приказал, чтобы никто, кроме него, не входил в квартиру – ни персонал, ни уборщица, ни водопроводчик. Любой попытавшийся это сделать появился бы на мониторах и был бы зафиксирован на видеопленке, персонал же ничего не видел. Иванов обычно сам делал уборку. Отдавал лифтеру мусор, а также белье в прачечную и химчистку, списки продуктов и прочего – все это должно было стоять в вестибюле, когда Иванов возвращался. В устах Зурина это прозвучало как хвала многочисленным талантам покойного.

– Чудак, – усмехнулся Аркадий.

– Он мог позволить себе валять дурака. Черчилль бродил вокруг своего замка голым.

– Паша не был психом, – вступила в разговор Рина.

– Каким же он был? – задал вопрос Аркадий. – Как бы вы его описали?

– Он худел. Сказал, что у него инфекция. Может быть, у него была аллергия на лекарства.

– Ожогина бы сюда, – вздохнул Тимофеев.

Аркадий заметил глянцевую обложку журнала с самоуверенным Львом Тимофеевым, который плыл на рассекающей волны яхте по Черному морю. Да, сейчас Тимофеев выглядит несколько иначе, отметил про себя Аркадий.

У края тротуара резко притормозила санитарная машина. Сыщик перешел улицу и сфотографировал пятна на мостовой и уже находившийся в пластиковом мешке труп Иванова. Когда тело подняли, под ним оказался какой-то предмет, похожий на стакан. Сыщик сделал еще один снимок.

Хоффман следил за Аркадием так же внимательно, как и за происходящим внизу.

– Это правда, что вы «всю Москву считаете местом преступления»?

– Сила привычки.

Гостиная представляла собой мечту судебно-медицинского эксперта: белые кожаные диван и кресла, благородный каменный пол и декорированные тканью стены, стеклянная пепельница и кофейный столик – все это превосходный фон для оставленных кем-то волос, помады, отпечатков пальцев, царапин и потертостей. Предметы в гостиной было бы легко покрыть пыльцой и изучить, но Зурин зачем-то пригласил посторонних и тем самым загубил улики. А ведь пока еще не ясно – выбросился ли несчастный по своей воле или же ему помогли?

Ни к кому конкретно не обращаясь, Тимофеев сказал:

– Мы с Пашей знаем друг друга давно. Вместе работали в научно-исследовательском институте, когда страна испытывала экономический кризис. Представьте, самая крупная физическая лаборатория в Москве, а мы работали без зарплаты. Директор, академик Герасимов, распорядился, чтобы отключили тепло – из экономии и, конечно, зимой трубы замерзли. У нас были тысячи литров радиоактивных отходов, и мы спустили их в реку посреди города. – Он осушил стакан. – Директор был человеком выдающимся, но иногда уходил в запой. В таких случаях он полагался на Пашу и меня. Короче, мы слили радиоактивную воду в центре Москвы, и никто об этом не знал.

Аркадий был поражен – да уж, «хорошая» новость, нечего сказать!

Рина отнесла бокал Тимофеева в бар и остановилась возле галереи Пашиных фотографий. Красавцем Иванов, конечно же, не был, зато он совершил множество благородных поступков. Вот он спускается в альпинистском снаряжении со скалы, путешествует по Уральским горам, гребет на каяке по вспененной воде. Обнимается с Ельциным, Клинтоном и Бушем-старшим. Приветливо улыбается Путину, который, как всегда, очень серьезен. Держит на руках крохотную таксу. Иванов водил дружбу с оперными тенорами и рок-звездами, и даже когда он, склонив голову, принимал благословение патриарха, из него так и перла дерзкая самоуверенность. Другие же новые русские на его фоне чувствовали себя на обочине жизни: их убивали и банкротили, в том числе и государство. Паша не только процветал, он был известен как патриот. Когда фонды для строительства храма Христа Спасителя начали иссякать, Иванов дал деньги на позолоту купола. Аркадию, попытавшемуся завести дело на Иванова, сказали, что если бы Паше пришлось нарушить закон, то он позвонил бы по мобильнику в Совет Федерации, и этот закон был бы немедленно переписан. Предъявление обвинения Иванову было равнозначно попытке схватить и удержать змею, которая в случае опасности сбрасывает кожу. Иначе говоря, Паша Иванов являлся как человеком своего времени, так и «ступенью эволюции».