Волки с вершин Джамангры - [36]

– Кстати, когда вы намереваетесь покинуть Ландар?

– Завтра, – твердо заявил я, как бы ни хотелось продолжить занятия с Огюстом Ставличером.

– Знаете, мне пришла мысль посетить Гласант. И брат Корнелиус в письме об этом же просил. Вы ничего не имеете против, если я отправлюсь туда в компании с вами?

– Как вам будет угодно.

– Даниэль, куда собрался? – спросил Клаус, наблюдая за тем, как мне седлают Рассвета.

– На луга. Хочется посмотреть, что осталось от копны сена. А заодно хорошенько запомнить ее местоположение.

– Оно-то тебе зачем?

– Ну как же? Когда ты прославишься на посту наместника Клаундстона, на том месте обязательно воздвигнут монумент, и в здешних краях появится еще одна достопримечательность. Думаю, с течением времени она начнет собирать не меньше народу, чем явление Пятиликого. Остается только подумать над концептом скульптурной композиции. По моему скромному мнению, она обязательно должна состоять из двух обнаженных тел, которые сплелись в любовном экстазе. Относительно женского лица пока ничего не приходит в голову, но твое, Клаус, непременно должно быть обращено вдаль, желательно в ту сторону, где и находится Клаундстон. Все-таки посвящена она не самому факту соития как таковому, а тому, что в ней принимал участие Клаус сар Штраузен. Помимо того, считаю, зрительно мужская голова должна находиться выше задранных вертикально в небо женских ног. Если анатомически сие возможно. Что по этому поводу думаешь? Есть какие-нибудь мысли, идеи?

– Скажу лишь, что рад наконец-то видеть тебя в хорошем настроении: в последнее время ты был сам не свой.

– Кстати, кусочек темного стекла приготовил?

– И на кой ляд мне темное стекло?

– Чтобы не ослепнуть, глазея на Пятиликого. Да, мы выезжаем завтра.

– Завтра так завтра, – легко согласился Клаус. – Стаккер уже знает?

– Еще нет. Встретишь, передай ему, не сочти за труд.

Рассвет нес меня вдоль берега Ланды, оставив далеко позади сопровождение из трех наемников Стаккера. Поначалу они пытались держаться рядом, но куда там! В скорости с ним мог соперничать лишь Красавчик Клауса. Но только не в выносливости, и к этому времени он тоже обязательно бы отстал. Куда я так несся, пугая взмывающих в небо перепелок и спасающихся бегством зайцев? Самому бы знать. Но так хотелось пустить коня бешеным галопом и ни о чем не думать. Не нахлестывая его, давая ему не шенкелей, а только свободу. Ведь и он наверняка успел заскучать в стойле. Фермы давно остались позади, а мы продолжали нестись. Я и не пытался задать направление Рассвету, полностью ему доверившись. Сочтет нужным перейти на шаг, так тому и быть. И уже тогда начну оглядываться по сторонам – и где это я оказался? Но Рассвет все не думал переходить хотя бы на рысь, продолжая мчать меня куда-то вдаль.

Ландар располагался в долине между двух горных хребтов, и потому что на востоке, что на западе была видна череда заснеженных пиков. Там, на юге, куда и лежит наш путь, они исчезнут совсем, уступив место степи, которая упрется в побережье Канлайского моря. Увидеть море мне довелось единственный раз. Помню, долго потом снились крики чаек, шорох прибоя и белые пятнышки парусников на горизонте.

Наконец я перевел Рассвета на шаг. Ближе к реке, почти на самом ее берегу, виднелся сложенный из неотесанного камня домишко, с крытой рогозом крышей. Из очага неподалеку от него поднимался сизоватый дымок, а рядом застыла фигурка одиноко сидящего человека. Дальше, за рекой, пасся большой табун.

Судя по ряби на воде – а она появляется при безветрии только в неглубоких местах, напротив хижины находился брод. К ней-то я и направился. Почему-то захотелось посидеть, глядя на реку, слушая ее журчание и вдыхая дымок от костра. А возможно, завязать разговор со случайным человеком. Разговор ни о чем, не преследующий никакой цели и ни к чему не обязывающий. Словом, почувствовать умиротворение, особенно ценное после сутолоки переполненного людьми Ландара.

Заслышав топот Рассвета, человек обернулся. Это был глубокий старец. Он бросил на меня взгляд, задержал его на шпаге, с трудом поднялся на ноги и отвесил поклон, прижимая к пояснице руку. Закрепив уздечку на коновязи, я уселся на до блеска отполированную штанинами лавку. Старик, выглядевший ровесником всего человечества, смотрел на меня настороженно.

– Приветствую вас. Не обращайте внимания. Место, знаете ли, такое умиротворяющее. Увидел, и так захотелось посидеть! Вы присаживайтесь, присаживайтесь.

От бурлившего над очагом котла пахло рыбной похлебкой. Ее вообще было много, рыбы. Распяленная деревянными подпорками, она висела рядами, нанизанная на нить. Чуть в стороне сушились сети, и рядом с ними лежала вытащенная до половины на берег лодка.

– Здесь покой, – кивнул он. И зачем-то добавил: – Скоро сюда мои сыновья приедут, время обеда.

– Покой, – согласился с ним я, глядя на вешала с рыбой, жир на которой застыл красивыми капельками, так похожими на янтарь. И спросил очевидное: – Лошадей пасете?

– Их самых, – кивнул старик, устремив взгляд куда-то мне за спину.

Я оглянулся. К нам приближались наемники Стаккера, о чем-то негромко переговариваясь между собой. Наверное, ругали меня и мою сумасбродную выходку, из-за которой им пришлось долгое время нестись сломя голову непонятно куда. Но лица у всех троих были невозмутимыми.