Волки и вепри - [90]

— По твоему знаку, — сдался Олений Рог.

Радорм ссадил дочь с колесницы, взял под руку — Кьяртану послышался хруст костей — и повёл к алтарю. С другой стороны Идмунд годи вёл жениха. Музыка смолкла. Альвдис бросила затравленный взгляд через плечо. Кьяртан дёрнулся, но Слагфид пихнул его в бок локтем:

— Сиди, Бобёр. Твой выстрел ещё настанет.

Молодым стали подносить подарки. Не обошли и хозяина Вархофа. Гости, родичи и жрец обменивались улыбками и положенными словами. Потом Идмунд годи обвёл глазами народ:

— Что же, друзья и родичи, все знают, чего ради мы сегодня собрались?

— Нетрудно сказать, — Хаген поднялся, подозвал Самара, шагнул к алтарю, кланяясь. Народ зашумел, как листва на осеннем ветру: на тот вопрос не ждали ответа. Хаген поймал цепкий, непроницаемый взгляд Богварда Паука, потом — обречённый взгляд серых, заплаканных очей Альвдис. Улыбнулся: ей — обнадёживающе, Пауку — как мог миролюбиво. И сказал:

— Все что-то подарили молодым, а наш подарок я хочу поднести теперь. Соизвольте, добрые люди, послушать песнь в честь юного Лафи и прекрасной Альвдис!

— Спой, сделай милость, — процедил Радорм.

Хаген кивнул Самару. Причудливый инструмент отозвался задорным звоном. И раздался в храме богини Вар зычный, просоленный рык из глотки лемминга с китовой тропы:

У каждого щит наготове

И меч обнажён.

Наденьте шлемы — и смело вперёд,

Ведёт вас Йон!

Гости переглянулись. Не все знали эту песню, но те, кто знал, весьма изумились — странный способ выказать почтение жениху, чей тёзка из песни мало того, что обзавёлся по милости своей невесты рогами, так ещё и помер на собственной свадьбе! Но куда большим было всеобщее изумление и возмущение, когда прозвучали следующие слова:

Радорм на тинге был до конца —

А меч обнажён —

Альвдис вышла спросить отца,

Как поживает Йон.

«Здравствуй, отец мой дорогой,

— А меч обнажён —

Какие вести везёшь домой

И как поживает Йон?»

«Добрые вести, хороший год.

— А меч обнажён —

Лафи замуж тебя берёт,

Лафи, не Йон»

«Если Лафи просватал меня,

— А меч обнажён —

То доживёт он до чёрного дня,

Будь только жив мой Йон».

Тут одни рассмеялись дерзкой выходке викинга, другие недовольно заворчали, загремели посудой. Радорм презрительно ухмылялся, но молчал. Серые очи Альвдис округлились — догадка, изумление, надежда и страх промчались в девичьем сердце, отразились на лице. Хаген подмигнул ей, а всем показалось, у певца дёрнулось веко, — и невозмутимо продолжил:

Лафи готовится пировать

— А меч обнажён —

Йон же велит коня подковать.

«Скорей!» — сказал Йон.

Помчался Йон во весь опор

— А меч обнажён —

Въехал в кольчуге на свадебный двор.

«Я здесь», — сказал Йон.

Выпал иней, и ночь темна,

— А меч обнажён —

Невеста в постель идти должна.

«И я», — сказал Йон.

Невесту домой вели в мороз

— А меч обнажён —

Йон же шёл рядом и факел нёс.

«Я твой», — сказал Йон.

Тут уж мало кто удержался от хохота, а громче всех ржали викинги. На жениха жалко было смотреть — красавчик густо покраснел и шумно дышал, с ненавистью глядя на насмешника. Кьяртан же восхищённо захлопал в ладони — правда, не слишком громко. Этот хитрый безумец уязвил Лафи в самое чувствительное место — в его самолюбие. Сам Бобёр так не смог бы.

Йон с невестой закрылся внутри

— А меч обнажён —

«Лафи скажите, пусть спит до зари,

Не спит, мол, Йон».

Быстро весть до Лафи дошла

— А меч обнажён —

«Твоя невеста спать легла,

А с ней этот Йон».

Лафи с утра не ест, не пьёт,

— А меч обнажён —

С жалобой он к королю идёт.

«Я — с ним», — сказал Йон.

«Мой государь, я с обидой живу,

— А меч обнажён —

Но я обидчика назову».

«Меня», — сказал Йон.

«С моей невестой дорогой

— А меч обнажён —

Лежал в постели мужчина другой».

«Ну, я», — сказал Йон.

«Такую обиду нельзя простить,

— А меч обнажён —

Придётся копья вам скрестить».

«Молись», — сказал Йон.

Слушатели притихли, напряглись. Допоёт ли пересмешник до конца? Повторит ли, как положено, события песни, осмелится ли? Или придумал иную развязку потешной истории?

Нет, не придумал. Не пощадил никого. Как истинный викинг. Как истинный скальд.

В первой схватке Йон наступал,

— А меч обнажён —

У Лафи конь на колени пал.

«Вставай», — сказал Йон.

Вторая схватка началась,

— А меч обнажён —

У Лафи шея разорвалась.

«Лежи», — сказал Йон.

Альвдис была сама не своя,

— А меч обнажён —

«Такого счастья не ведала я,

Всех отважней Йон».

Хаген дал знак Самару прекратить игру, перевёл дыхание и закончил:

— Наденьте шлемы — и смело вперёд: ведёт вас Йон![73]

И, не давая почтенному собранию опомниться, прорычал, обводя глазами толпу:

— А теперь пусть Идмунд годи спросит, нет ли причины, по которой эта свадьба не состоится!

Добрые люди вздрогнули. Не сын человеческий рычал на них, не людские глаза сверкали страшной, задорной яростью! Перед ними стояла тварь из Утгарда, медноголовый тролль-карлик, умскиптинг, ублюдок ведьмы и подземного чудовища. Холодный, мерзкий, отвратный и бесконечно чужой миру людей. Люди поглядывали на жреца Вар с робкой надеждой — изгнал бы ты его, что ли, из священного места! Идмунд неуверенно покосился на Радорма, тот коротко кивнул. Годи выпятил грудь и как мог торжественно проговорил, стараясь не мямлить:

— Ну и есть ли причина, по которой Лафи Лёрмундсон не может взять в законные жёны Альвдис Радормсдоттир? А если есть — может, ты нам сообщишь её, гость многодерзкий?