Волки - [9]
А их в живых еще порядочно. Один из этих Мязиных – Афанасий Трифонович, человек крайне интересной и своеобразной судьбы. Он старший сын лесозаводчика и по рождению принадлежит, так сказать, к классу капиталистов и эксплуататоров трудового народа. Но пошел совсем иным, чем его родичи, путем: герой гражданской войны, удостоился орденов Красного Знамени. За революционные заслуги ему вернули отцовский дом, конфискованный в первые годы Советской власти. Живет он в нем один: жена умерла уже давно, сын тоже давно отделился (своя семья, преподает в местном техникуме, торговом, кажется). А Мязин Афанасий Трифонович не только своим прошлым знаменит, он сделался ученым и сейчас, так сказать, здешняя достопримечательность: астроном, изобретатель, придумал какой-то необыкновенный ветродвигатель и построил его в своем саду, написал книгу, в которой предлагает ловить в океанах айсберги, транспортировать их к африканским берегам, растапливать и орошать пустыни. Айсберги, оказывается, колоссальные кладовые пресной воды, а пропадает она зря. Про эти проекты Мязина Витька Баранников мне в первый же день два часа в уши жужжал, – они и верно необычайны и интересны. Кроме того, Афанасий Трифонович в течение тридцати лет собирал книги и собрал огромную библиотеку, а также редкостную коллекцию картин, на которые зарятся и Третьяковка, и Пушкинский музей, и ленинградский Эрмитаж. Но это все к слову. Вернусь теперь к главному, что нас интересует: этому Мязину Мухаметжанов доводится братом по матери…»
Спаниель, поскуливая, беспокойно метался по комнате. Подбегая к окну, он подпрыгивал, вставал на задние лапы, передними упираясь в подоконник.
Костя оторвался от письма. За окном, над купами деревьев и городскими крышами, дрожало вишнево-красное зарево…
День второй
Не просто пожар
– Нет, это не просто пожар!
Баранников, с куском хлеба в одной руке, бутылкою молока в другой, жуя и прихлебывая, в возбуждении почти бегал по комнате. Его серый костюм и остроносые желтые полуботинки были попачканы сажей, пятна сажи чернели и на щеках, и на лбу.
Нежный, перламутровый свет утра вливался в окна.
– Не просто пожар, не просто! Это явный поджог, чтобы замаскировать убийство! Погиб Афанасий Трифоныч Мязин…
– Кто?! – Костя сбросил с себя простыню и сел на диване.
– Мязин, изобретатель…
– Что ты говоришь? Не может быть! – вскричал Костя, хотя постоянно твердил, что такую фразу следователь должен забыть: возможно все, даже самое невероятное, фантастическое.
– Представь! И как тонко подстроено! Выглядит совсем как несчастный случай – будто бы дом загорелся по вине самого Мязина, изнутри, а он не смог выбраться, задохнулся в дыму. Труп обгорел настолько, что уже не определить, было ли насилие. Но все равно и так совершенно ясно, что это не несчастный случай, а преступление!
– Но почему ты так уверенно считаешь?
– А потому, что я не только в золе рылся… Суди сам. Сосед Мязина машинист водокачки Келелейкин направлялся в первом часу ночи на дежурство и видел, как кто-то в это время отходил от дома Мязина. Ему даже показалось, что человек этот будто бы вылез из окна, потому что был такой звук, точно заскрипела и хлопнула оконная рама…
– Он его пытался задержать?
– Струсил. Не храброго десятка. Но к дому Мязина он все же подошел. Внутри было тихо, окно закрыто на шпингалеты. Келелейкин успокоился, решил, что все ему померещилось.
– А когда возник пожар?
– Неизвестно. Пламя увидели примерно через час после этого. Прохожие. Они же и подняли тревогу. Суди теперь дальше: почти рядом с телом Мязина обнаружен булыжник!
– А, вот это улика! Но…
– Нет, Мязин минералы не коллекционировал. Если бы еще редкость какая, а то самый обыкновенный булыжник, каким дороги мостят. Пять кило весу.
– Ты думаешь, Мязина ударили этим камнем?
– Я тебе уже сказал – явных следов насилия нет. Но эксперты будут еще раз исследовать труп.
– Где же его нашли, в каком месте?
– В комнате, где Мязин обычно спал. С окнами на улицу и в сад. Лежал на полу, между диваном и окном, тем самым, из которого, по словам Келелейкина, вылез человек. Возможно, он поднялся с дивана, разбуженный шумом, когда убийца влезал в окно. Возможно, он не был убит сразу и пытался добраться до окна, чтобы позвать на помощь людей. Но тут возникает вопрос: почему были закрыты шпингалеты? Правда, это утверждает Келелейкин. Он мог и ошибиться: потянул за раму, да не сильно. Вообще, много загадочных обстоятельств. Входная дверь, например, была заперта снаружи на висячий замок!
– Вот как! Это действительно странно…
Баранников в несколько крупных глотков допил молоко, кинул остатки булки Валету и в том же своем быстром возбужденном темпе юркнул в ванную – смывать с себя грязь и сажу. Он был не только взволнован происшествием, что само по себе выглядело вполне нормально, но еще и как-то весело, довольно настроен, что случилась такая громкая история – с убийством, поджогом, загадочными обстоятельствами, история, о которой не может не мечтать, обязательно мечтает каждый молодой следователь, и что он будет распутывать эту историю, и она, конечно, принесет ему новый успех и новую славу.
«… Уже видно, как наши пули секут ветки, сосновую хвою. Каждый картечный выстрел Афанасьева проносится сквозь лес как буря. Близко, в сугробе, толстый ствол станкача. Из-под пробки на кожухе валит пар. Мороз, а он раскален, в нем кипит вода…– Вперед!.. Вперед!.. – раздается в цепях лежащих, ползущих, короткими рывками перебегающих солдат.Сейчас взлетит ракета – и надо встать. Но огонь, огонь! Я пехотинец и понимаю, что́ это такое – встать под таким огнем. Я знаю – я встану. Знаю еще: какая-то пуля – через шаг, через два – будет моя.
«…К баньке через огород вела узкая тропка в глубоком снегу.По своим местам Степан Егорыч знал, что деревенские баньки, даже самые малые, из одного помещения не строят: есть сенцы для дров, есть предбанничек – положить одежду, а дальше уже моечная, с печью, вмазанными котлами. Рывком отлепил он взбухшую дверь, шагнул в густо заклубившийся пар, ничего в нем не различая. Только через время, когда пар порассеялся, увидал он, где стоит: блеклое белое пятно единственного окошка, мокрые, распаренные кипятком доски пола, ушаты с мыльной водой, лавку, и на лавке – Василису.
Уголовный роман замечательных воронежских писателей В. Кораблинова и Ю. Гончарова.«… Вскоре им попались навстречу ребятишки. Они шли с мешком – собирать желуди для свиней, но, увидев пойманное чудовище, позабыли про дело и побежали следом. Затем к шествию присоединились какие-то женщины, возвращавшиеся из магазина в лесной поселок, затем совхозные лесорубы, Сигизмунд с Ермолаем и Дуськой, – словом, при входе в село Жорка и его полонянин были окружены уже довольно многолюдной толпой, изумленно и злобно разглядывавшей дикого человека, как все решили, убийцу учителя Извалова.
«… Сколько же было отпущено этому человеку!Шумными овациями его встречали в Париже, в Берлине, в Мадриде, в Токио. Его портреты – самые разнообразные – в ярких клоунских блестках, в легких костюмах из чесучи, в строгом сюртуке со снежно-белым пластроном, с массой орденских звезд (бухарского эмира, персидская, французская Академии искусств), с россыпью медалей и жетонов на лацканах… В гриме, а чаще (последние годы исключительно) без грима: открытое смеющееся смуглое лицо, точеный, с горбинкой нос, темные шелковистые усы с изящнейшими колечками, небрежно взбитая над прекрасным лбом прическа…Тысячи самых забавных, невероятных историй – легенд, анекдотов, пестрые столбцы газетной трескотни – всюду, где бы ни появлялся, неизменно сопровождали его триумфальное шествие, увеличивали и без того огромную славу «короля смеха».
«… И вот перед глазами Антона в грубо сколоченном из неструганых досок ящике – три или пять килограммов черных, обугленных, крошащихся костей, фарфоровые зубы, вправленные в челюсти на металлических штифтах, соединенные между собой для прочности металлическими стяжками, проволокой из сверхкрепкого, неизносимого тантала… Как охватить это разумом, своими чувствами земного, нормального человека, никогда не соприкасавшегося ни с чем подобным, как совместить воедино гигантскую масштабность злодеяний, моря пролитой крови, 55 миллионов уничтоженных человеческих жизней – и эти огненные оглодки из кострища, зажженного самыми ближайшими приспешниками фюрера, которые при всем своем старании все же так и не сумели выполнить его посмертную волю: не оставить от его тела ничего, чтобы даже малая пылинка не попала бы в руки его ненавистных врагов…– Ну, нагляделись? – спросил шофер и стал закрывать ящики крышками.Антон пошел от ящиков, от автофургона, как лунатик.– Вы куда, товарищ сержант? Нам в другую сторону, вон туда! – остановили его солдаты, а один, видя, что Антон вроде бы не слышит, даже потянул его за рукав.
В книгу Александра Яковлева (1886—1953), одного из зачинателей советской литературы, вошли роман «Человек и пустыня», в котором прослеживается судьба трех поколений купцов Андроновых — вплоть до революционных событий 1917 года, и рассказы о Великой Октябрьской социалистической революции и первых годах Советской власти.
В своей второй книге автор, энергетик по профессии, много лет живущий на Севере, рассказывает о нелегких буднях электрической службы, о героическом труде северян.
Историческая повесть М. Чарного о герое Севастопольского восстания лейтенанте Шмидте — одно из первых художественных произведений об этом замечательном человеке. Книга посвящена Севастопольскому восстанию в ноябре 1905 г. и судебной расправе со Шмидтом и очаковцами. В книге широко использован документальный материал исторических архивов, воспоминаний родственников и соратников Петра Петровича Шмидта.Автор создал образ глубоко преданного народу человека, который не только жизнью своей, но и смертью послужил великому делу революции.
Роман «Доктор Сергеев» рассказывает о молодом хирурге Константине Сергееве, и о нелегкой работе медиков в медсанбатах и госпиталях во время войны.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Из предисловия:Владимир Тендряков — автор книг, широко известных советским читателям: «Падение Ивана Чупрова», «Среди лесов», «Ненастье», «Не ко двору», «Ухабы», «Тугой узел», «Чудотворная», «Тройка, семерка, туз», «Суд» и др.…Вошедшие в сборник рассказы Вл. Тендрякова «Костры на снегу» посвящены фронтовым будням.