Волки - [2]

Большая часть первого месяца его жизни прошла во сне; но теперь он мог видеть совсем хорошо, подолгу бодрствовал и очень хорошо изучил окружающий его мир. Его мир был мрачен; но он не знал этого, потому что не знал иного мира. Он жил в полумраке; но его глаза никогда не видали другого, более яркого света. Его мир был очень мал. Пределами его были стены логовища; но так как он не имел никакого понятия об обширном внешнем мире, то его и не смущала теснота его жилища.

Скоро он сделал открытие, что одна из стен этого мира резко отличалась от остальных. Это был вход в пещеру и в то же время источник света. Что она отличалась от других стен, он узнал гораздо раньше, чем стал сознательно мыслить. Она влекла его к себе даже еще раньше, чем у него открылись глаза и увидели ее. Свет от нее ударял в его закрытые веки, и глаза и зрительные нервы трепетали от маленьких сверкающих искр, теплых и удивительно приятных.

Еще раньше, чем в нем пробудилась сознательная жизнь, он всегда стремился подползти ко входу в пещеру. В этом с ним сходились его братья и сестры. Уже в раннем детстве никто из них никогда не заползал в темные углы у задней стены. Свет притягивал их, как если бы они были растения; они требовали света, необходимого для существования, и их маленькие тельца слепо и механически ползли к нему, как усики винограда. Впоследствии, когда волчата подросли, это влечение к свету еще больше усилилось. Они постоянно ползли и тянулись к свету, а мать постоянно отгоняла их от входа в пещеру.

Скоро серый волчонок узнал, что его мать не всегда бывает ласковой. В своем постоянном стремлении к свету он узнал, что у нее есть морда, которая резким толчком выражала порицание, а затем лапа, которая придавливала его к земле и перекатывала мягкими уверенными движениями. Таким образом он узнал, что такое толчок, и в то же время научился избегать ударов, увертываясь и убегая. Это были сознательные поступки, явившиеся результатом его общения с миром. Сначала он уклонялся от толчков так же бессознательно, как бессознательно он полз к свету, а потом уклонялся от толчков, потому что знал, что такое толчок.

Он был свирепым маленьким волчонком. Таковы же были его братья и сестры. Этого, впрочем, и следовало ожидать. Он был плотоядным животным. Он произошел от животных, убивавших других и питавшихся их мясом. Молоко, которое он сосал в первые дни своей жизни, было молоко, полученное из мяса; а теперь, несмотря на то, что ему был только месяц от рождения и что глаза его открылись всего неделю назад, он сам начал есть мясо — мясо, наполовину переваренное волчицей и изрыгаемое ею для пяти подрастающих волчат, которым было уже недостаточно одного молока.

Но он был, кроме того, самым свирепым волчонком из всего выводка. Он мог рычать громче всех остальных волчат. Его детские припадки гнева были страшнее, чем их. Он первый научился опрокидывать волчат ловким ударом своей маленькой лапки. И он же первый схватил за ухо другого волчонка и долго таскал его и дергал, сердито ворча сквозь стиснутые зубы. Нечего, конечно, и говорить, что он причинял своей матери больше всего беспокойства в ее заботах держать выводок подальше от входа в пещеру.

Свет с каждым днем все больше и больше манил к себе серого волчонка. Он постоянно совершал путешествия к выходу из пещеры, и каждый раз его оттаскивали назад. Только он не знал, что это вход в пещеру. Он вообще ничего не знал о входах и выходах, о переходах с одного места на другое. Он не знал никакого другого места и еще меньше знал, как найти туда дорогу. Поэтому для него вход в пещеру был стеной — стеной света.

Когда снаружи было солнце, эта стена была солнцем в его мире. Она привлекала его, как свеча привлекает мотыльков. Ему всегда хотелось достать до нее. Жизнь, так быстро развертывавшаяся в нем, заставляла его постоянно стремиться к стене света. Но он даже не подозревал, что существует внешний мир.

В этой светлой стене было нечто странное. Его отец, он даже узнавал своего отца, другого жителя знакомого ему мира, существо, похожее на мать, которое спало возле света и приносило мясо, — его отец обыкновенно уходил прямо в белую далекую стену и исчезал. Серый волчонок не мог этого понять. Мать не позволяла подходить к этой стене, но он подходил к другим стенам и всюду встречал твердое препятствие для кончика своей нежной мордочки. Они не пропускали его, и после долгих таких попыток он оставил стены в покое. Наконец он решил, что такое исчезновение в стене составляет особое свойство его отца, как молоко и полупереваренное мясо составляют собственность его матери.

Серый волчонок не обладал способностью думать и соображать так, как думают и соображают люди. Его мозг работал смутно. Он принимал все, не спрашивая отчего и почему. Он ограничивался тем, что запоминал явление. Его никогда не интересовало, почему именно случилось то или другое. Для него достаточно было знать, что это случилось. Таким образом, когда он ткнулся несколько раз в заднюю стену носом, он решил, что он не может исчезать в стенах. Таким же образом он решил, что отец его может исчезать в стенах. Но его нисколько не мучило желание уяснить себе причину такого различия между отцом и самим собою.