Волки - [12]

Громадный, черноусый. Московка на нос, старинные, на заказ лакировки — нет теперь таких людей.

Не встречаются.

Под мухою. Веселый. Силач. Здороваясь, так сжал Ванькину руку пальцы онемели.

— Работаешь? Паршиво стало. Бьют, стервецы! Кулясова знаешь? Убили. И Кобылу-Петьку. Того уж давно. Теперь, брат, надо иначе. Прямо — за глотку: "Ваших нет". Честное слово. Я дело иду смотреть, — понизил голос Славушка. Верное дело. Хочешь в компанию?

— В центре? — спросил Ванька.

— Не совсем. На Фонтанке. Баба с дочкою, вдова. Верное дело.

Ванька слушал.

Повеселел.

Дело есть! Что же еще и надо?

Осведомился деловито. В прежнюю роль делаша входил.

— Марка большая?

— Чтобы не соврать — косых на сорок! Честное слово! Я, знаешь, трепаться не люблю. Шпалер есть?

— Нет.

— Чего же ты? Теперь у любого каждого плашкета — шпалер. Ну, да я достану. Значит, завтра? Счастливо, брат, встретились. С чужим хуже итти. С своими ребятами куды лучше.

* * *

На другой день — опять, на кладбище.

Славушка, действительно, достал наган и для Ваньки.

Похвастался по старой привычке:

— Я, брат, что хошь достану. Людей таких имею.

Торопливо шел впереди, плотно ступая толстыми ногами в светлых сапогах, высоко приподняв широкие плечи.

Ванька глядел сзади на товарища и казалось ему, что ничего не изменилось, что идут они на дело, как и раньше, до войны еще ходили, без опаски быть убитыми.

И дело, конечно, удастся: будет он, Ванька, пить вечером водку, с девчонкою какой закрутит. А может и Люська встретится.

"Приодеться сначала, — оглядывал протиравшийся на локтях пиджак. Приодеться, да. Пальто стального цвета и лакировки бы заказать".

Хорошо в новых сапогах!

Уверенно легко ходится. И костюм когда новый — приятно.

Стало весело. Засвистал.

Свернули уже на Фонтанку.

В это время из-за угла выбежал человек, оборванный, в валенках, несмотря на весеннюю слякоть.

В руках он держал шапку и кричал тонким голосом:

— Хле-е-ба, граждане, хле-е-ба!

Ванька засмеялся. Очень уж смешной лохматый рваный старик в валенках с загнутыми носками.

Славушка посмотрел вслед нищему:

— Шел бы на дело, чудик!

Засмеялся.

Недалеко от дома, куда нужно было итти, Славушка вынул из кармана письмо:

— Ты грамотный? Прочитай фамилию. Имя я помню: Аксинья Сергеевна. А фамилию все забываю.

Но Ванька тоже был неграмотный. Когда-то немного читал по-печатному, да забыл.

— Чорт с ней! Без фамилии. Аксинья Сергеевна и хватит, — сказал Ванька. Хазу же ейную знаешь?

— Верно! На кой фамилия? — Похряли! — решил Славушка, подняв зачем-то воротник пиджака и глубже, на самые глаза, надвинул фуражку.

Недалеко от дома, где жила будущая жертва, начинался рынок-толкучка.

Ванька, догоняя Славушку в воротах дома, сказал тихо:

— Людки тут много. Чорт знает!

А Славушка спокойно ответил:

— Чего нам людка? Пустяки. Тихо сделаем — не первый раз.

* * *

Долго стучали в черную, обитую клеенкою, дверь.

Наконец, за дверью женский голос:

— Кто там?

— Аксинья Сергевна — здеся живут? — крикнул Славушка веселым голосом.

— А что надо?

— Письмецо от Тюрина.

Дверь отворилась. Высокая, худощавая женщина близоруко прищурилась.

— От Александра Алексеевича? — спросила, взяв в руки конверт. Пройдите! — добавила она, пропуская Славушку и Ваньку.

Славушка, толкнув локтем Ваньку, двинулся за женщиною:

— Постой, — сказал странным низким голосом.

Она обернулась. Ахнула тихо и уронила письмо.

А Славушка опять зашептал незнакомым голосом:

— Крикнешь, курва, — убью!

Ванька сделал несколько неслышных шагов в комнату, оставив Славушку с женщиною в прихожей.

Револьвер запутался в кармане брюк. С трудом вытащил.

И когда вошел в комнату, услышал тихое пение:

Ах, моя Ривочка,

Моя ты милочка.

"Дочка "Ривочку" поет", — подумал Ванька и направился на голос в соседнюю комнату.

Пение прервалось. Звонкий девичий голос крикнул:

— Кто там?

Девушка в зеленом платье показалась на пороге.

— Кто-о?

И увидев Ваньку с револьвером, бросилась назад в комнату, пронзительно закричав:

— А-ай! Кара-у-ул!

Ванька вскрикнул, кинулся за нею. Испугался ее крика и того, что узнал в девушке Люську.

— Люська! Не ори! — прокричал придавленным голосом и схватил ее за руку.

Но она не понимала, не слышала ничего.

Дернув зазвеневшую форточку — пронзительно закричала:

— Спасите! Налетчики! Убивают!

Ванька не помня, что делает, поднял руку с револьвером. Мелькнуло в голове: "Никогда не стрелял".

Гулко и коротко ударил выстрел. Оглушило.

Девушка, пошатнувшись, падала на него.

Не поддержал ее, отскочил в сторону, не опуская револьвера. Голова ее глухо стукнулась о пол.

Пристально вгляделся в лицо убитой и увидев, что это — не Люська, замер в удивлении и непонятной тревоге.

А в комнате, которую только что пробежал Ванька, послышался заглушенный женский крик и два выстрела один за другим.

А Ванька все стоял с револьвером в протянутой руке и тревога не проходила.

Но вот послышался голос Славушки:

— Ванька! Чорт! Хрять надо. Шухер!

Ванька очнулся. Выбежал из комнаты, столкнулся со Славушкою.

У того дрожали руки и даже усы:

— Шухер! Хрять!

Славушка побежал на цыпочках, задел ногою, нечаянно, лежащую на полу, свернувшуюся жалким клубком женщину.

Ванька бросился за ним.

Слышал, как хлопнула дверь.