Волка - убить - [25]

— Тщательно стертых королевой уборщиц, — закончил за него Бэрден. — Сэр, возможно, девушка ещё жива.

— Потому что из дома вышли двое? Думаете, мужчина поддерживал женщину в порыве раскаяния? Я проверил все больницы и здравпункты, Майк. Там не видели ни одной ножевой раны. А это должен быть удар ножом в голову, приводящий к огромной потере крови, после которой жертва уже не смогла подняться и самостоятельно добрести до машины. Но, если она жива, где её искать? Мы имеем дело либо с вооруженным нападением, либо с умышленным нанесением увечья. Надо непременно дознаться правды.

Обезьяна Мэтьюз встретил их лукавым взглядом.

— У меня кончилось курево.

— Полагаю, констебль Брайент сходит за табаком, если вы хорошенько попросите. Что вы курите, «вейтс»?

— Вы шутите, — сказал Обезьяна, запуская грязную руку в карман. — Две пачки «бенсон-энд-хеджез» с фильтром, — важно произнес он, вытаскивая из шуршащего комка денег фунтовую купюру. — А лучше три.

— До завтрака должно хватить, — заметил Уэксфорд. — Купаетесь в деньгах? Не удивлюсь, если вы переводите в дым то, что Джефф Смит выплатил вам за молчание. — Склонив голову набок и потирая подбородок, он задумчиво смотрел на обезьянью морду Мэтьюза. — Как вы узнали, что её зовут Энн? — почти беззаботно, с обманчивой непринужденностью спросил Уэксфорд.

— Опять крутите, — сердито сказал Обезьяна. — Вы даже не слушаете, что вам говорят.

Когда они вышли из кинотеатра, накрапывал дождь, мало чем отличавшийся от плотного влажного тумана. Фонари превратились в оранжевые, золотистые и перламутровые пятна. Выезжавшие со стоянки машины мелькали в дымке, будто обитатели глубин, с шумом и плеском всплывающие на поверхность. Дрейтон взял девушку под руку, перевел через дорогу и, дойдя до тротуара, отпустил. Впервые прикоснувшись к ней, он задрожал от волнения, во рту пересохло. Ее рука согревала его предплечье.

— Понравился фильм? — спросил он.

— Ничего. Я не люблю, когда много субтитров, половину не понимаю. Все это чепуха — насчет женщины, ставшей любовницнй легавого из боязни, что тот разболтает про кражу наручных часов.

— Вообще-то такое случается. Никогда не знаешь, что может произойти в заморских странах.

Он не возражал, когда она выказала желание поговорить о многочисленных постельных сценах в фильме. Такие разговоры с девушками помогали выяснить намерения и выбрать путь к цели. Слава богу, сейчас не понедельник, когда демонстрировался фильм о русском линкоре.

— А вы подумываете о краже каких-нибудь часов? — спросил он.

В свете фонарей Дрейтон увидел, как она залилась краской.

— Помните, что сказал полицейский в фильме, то есть, субтитры сказали за него. «Вы знаете мою цену, Долорес».

Она улыбнулась, не разжимая губ, потом вздохнула.

— Вы ужасны.

— Не я. Это же не мой сценарий.

В туфлях на шпильках Линда почти не уступала ростом Дрейтону. Она пользовалась слишком терпкими духами, и пахли они отнюдь не цветами. Дрейтон гадал, есть ли в её речи некий скрытый смысл, для него ли она так надушилась. Никогда не знаешь, движет ли девушкой расчет. Возможно, Линда норовит привлечь его. А может быть, запах духов и бледные серебристые тени на веках были чем-то вроде униформы. Походный набор подавляющего большинства женщин, читающих журнальчики, которые она продает.

— Еще рано, — сказал констебль. — Четверть одиннадцатого. Не хотите прогуляться вдоль реки?

Как раз там, под деревьями, он видел её в понедельник. Ветви мокрой аркой нависали над водой, но посыпанная гравием дорожка под ними уже высохла. К тому же, под деревьями стояли непиметные деревянные скамейки.

— Не могу. Я не должна поздно возвращаться домой.

— Тогда как-нибудь в другой раз.

— Холодно. И все время льет дождь. Мы же не можем ходить в кино каждый вечер.

— Куда вы ходили с ним?

Она наклонилась подтянуть чулок. Ступив в лужу, Линда обрызгалась, и на ноге расплылись темно-серые пятна. Это движение пальцев, скользящих по ноге и подтягивающих чулок, было более вызывающим, чем любые духи.

— Он брал напрокат машину.

— Я тоже возьму, — сказал Дрейтон.

Они дошли до дверей магазина. Темные и влажные булыжники мостовой напоминали каменный пол пещеры, омываемой прибоем. Линда посмотрела вверх, на высокую стену и темное окно своего дома.

— Вам нет нужды заходить в дом немедленно, — сказал Дрейтон. — Давайте укроемся от дождя.

Под навесом лило так же, как на улице, но зато было темнее. У их ног бежал ручей в сточной канаве. Дрейтон взял Линду за руку.

— Завтра я раздобуду машину.

— Хорошо.

— Что случилось? — резко и раздраженно спросил Дрейтон, которому хотелось видеть лицо Линды спокойным и безмятежным, а не искаженным волнением. Ее глаза бегали, смотрели то в один конец переулка, то в другой, или на залитую дождем стену. Дрейтон жаждал увидеть её желание, на худой конец, уступчивость. Но Линда, похоже, боялась, что за ними наблюдают. Он подумал о её тощей матери с блестящими глазами-бусинками, о таинственном отце, который лежал хворый за этой кирпичной стеной.

— Боитесь своих родителей?

— Нет, вас. Вашего взгляда.

Дрейтон слегка обиделся. Он смотрел на неё долгим, напряженным, неподвижным, давно заученным и отрепетированным взглядом, которые многие девушки находили очень волнующим. Вожделение, гораздо более сильное, чем обычно, придавало естественности этой игре. Констебль был обескуражен таким вялым откликом. Он уже собирался повернуться и скрыться в промозглом сумраке, но прикосновение изящных рук, медленно скользивших по куртке вверх, к плечам, остановило его.