Волк по имени Ромео. Как дикий зверь покорил сердца целого города - [71]

Я наблюдал за происходящим через мой видоискатель, даже не осознавая, что все это время снимал на камеру. Хозяин мопса, местный врач-терапевт и сторонник Ромео, поторопился забрать своего оторопевшего питомца. Помимо вполне понятной трясучки и нескольких ссадин, собака была в полном порядке, несмотря на то что она свисала из пасти животного, челюсти которого сжимаются, создавая давление более 180 килограммов на квадратный сантиметр. Как только волк покинул место действия, публика постепенно разошлась, и все стало по-прежнему: еще один зимний день на озере.

Казалось бы, хватило и этого безумного происшествия, если бы, черт побери, спустя несколько дней волк не схватил второго мопса, причем при столь схожих обстоятельствах, будто прокрутили ту же пленку второй раз. В этот раз все происходило в нескольких метрах от Джона Хайда и его зрителей, на берегу Дредж-Лейкс. И снова волк, очевидно, среагировал на единственный резкий окрик (на этот раз Хайда) и поспешно отпустил животное. Я подъехал на лыжах всего через несколько секунд после того, как Ромео скрылся в зарослях ив. И хоть дрожащий мопс был весь в слюне – он был в двух метрах от меня, – животное вновь оказалось невредимо. «Это ваша вина!»[56] – закричал Хайд на хозяина собаки, местного фотографа-любителя, который заставил этого маленького пса подойти к волку, чтобы сделать снимок. Парень, похоже, совершенно не осознавал, чем все могло закончиться. «Ничего страшного, – пытался он острить в окружении нескольких сконфуженных фотографов. – В любом случае это собака моей жены».

Конечно, он сделал снимок, как Ромео уносит его собаку, и поместил его на первой полосе самой крупной газеты штата – «Анкоридж Дейли Ньюс», сопроводив вводящим в заблуждение заголовком: «Хищник Джуно». И не важно, что было написано дальше мелким шрифтом, который большинство людей даже не читает.

Из-за этого снимка и рассказов очевидцев о двух инцидентах подряд по городу поползли слухи, что волк стал неистовым пожирателем собак. Гневные письма в «Эмпайер» лишь разжигали пламя бурной дискуссии, в очередной раз охватившей город: «Надо что-то делать, это лишь вопрос времени, он снова схватит кого-то <…> пристрелить волка <…> увезти его куда-то <…> оставьте вы его в покое, черт побери!..» – и тому подобное. И за всей этой шумихой были проигнорированы простые факты: что обе крошечные собачки оказались невредимы, не потеряв ни капли крови; что волк среагировал на приказ человека не единожды, а дважды и что первопричина произошедшего в обоих случаях заключалась в сомнительном поведении людей, а не волка. Не говоря уже о том, что оба эпизода случились в пределах самого большого национального парка в стране и однозначно самого дикого во всех пятидесяти штатах. А где еще, скажите на милость, жить волку на этой планете?

В то время как поведение и мотивы людей вызывали вопросы, волк озадачивал не меньше. Можно интерпретировать оба эти инцидента как прерванные попытки воплотить хищнический инстинкт. Но если так, что спровоцировало их? С тех пор как исчез бигль Танк, прошло почти два года, и Ромео с радостью шел на близкий контакт с сотнями собак, проявляя исключительное дружелюбие (хотя гораздо реже с собаками весом меньше десяти килограммов). Возможно, и мопсы, и Танк были ошибочно приняты им за других существ. И если Ромео просто не признал в них собак, его нельзя винить. В движениях, внешности или окрасе мопса могло быть что-то очень специфичное, что спровоцировало такую реакцию волка. Ведь не случайно эпизоды с участием собак одной породы повторились с зеркальной точностью, и это было довольно странным совпадением. Но, учитывая, что обе собаки были отпущены невредимыми и что все эти годы волк демонстрировал исключительно дружелюбные намерения, можно было задаться вопросом: а не играл ли он с ними и не нянчился, как это было со щенком акиты двумя годами ранее?

Однако когда я вспоминаю первый эпизод с мопсом, в котором Ромео продемонстрировал мгновенную реакцию, скорость и мощь атаки (это зафиксировано на одном из моих снимков), мне все же трудно исключить проявление охотничьего инстинкта, спровоцированного поведением того визжащего ребенка на снегу, в итоге перенесенного на собаку. Если он не умертвил того мопса и даже не причинил ему ни малейшего вреда, значит, ему это просто было не нужно – по крайней мере, пока. Собака и так беспомощно висела у него в зубах.

Множество описанных случаев подтверждают, что волки часто хотят лишь подчинить себе жертву, а не убить ее, прежде чем съесть. Волк, возможно, и не собирался наносить смертельный укус в тот момент, потому что в этом не было необходимости. Но кто мог гарантировать, что он отпустил бы собаку без вмешательства человека, как, вероятно, и было со щенком акиты? А может быть, крики никак не влияли на действия волка, а просто он каким-то образом был вовлечен в игру «схвати и отпусти».

Что касается двойного происшествия с мопсами, нам оставалось только пожимать плечами и гадать.

Косвенные доказательства в пользу дружелюбных или хищнических мотивов волка балансировали на грани, причем очень опасной, и здесь не могло быть однозначного вердикта.