Волк - [129]

– Можно подождать прямо здесь, она скоро появится. Раздели пока со мной огонь.

Зигрид показала на пустой пол, и обе женщины опустились на колени. Кетура села слишком близко – так, что ее колени ощутили жар. Пришлось слегка отодвинуться. Зигрид улыбнулась, хотя на самом деле это не было улыбкой, взяла медный котелок, налила кипятка на веточку сосны, уложенную в деревянную чашу, и подала ее Кетуре. Та приняла чашу с легким поклоном и отставила в сторону, чтобы дать отвару настояться и остыть. В Академии, как известно, было холодно в любое время года. Поэтому и служительницы и историки всегда носили плотные теплые мантии. Учитывая туманный морозный день, Кетура быстро озябла – даже несмотря на костер.

– Я знала, что ты придешь, – сказала Зигрид, заварив вторую чашку с хвоей для себя и отставив ее в сторону так же, как Кетура. – Поэтому вызвалась сегодня побыть привратницей. Для чего тебе понадобилась Главная Хранительница?

– Я хочу услышать одну песнь. К тому же мне хотелось бы надеть мантию служительницы. Ты уже выбрала себе келью?

Кельей называлась тройка историков во главе со старшей, которая специализировалась на каком-либо отрезке истории, каждый из которых охватывал четыреста тридцать один год.

– Пока мне нравится быть служительницей, но, возможно, однажды я захочу надеть мантию полноценного историка. – Зигрид немного помолчала. – Хотя и не уверена, что когда-нибудь буду готова добровольно отказаться от брака. Возможно, это недостойный мотив, но, скорее всего, я присоединюсь к келье только тогда, когда мне понадобится утешение.

Чтобы стать полноправным членом кельи и таким образом отождествить себя с памятью Черной Страны, женщине приходилось отказываться от замужества и навсегда поселяться в стенах Академии. Она становилась частью самой страны – слишком драгоценной, чтобы рисковать собой; и слишком важной, чтобы подвергаться влиянию мужа или кого-то еще, кто живет за пределами Академии. Зигрид имела в виду, что станет вести такой суровый и аскетичный образ жизни только в том случае, если Грея убьют в бою. Для тех, кто служил в Священной Гвардии, такой исход был практически неизбежен.

Кетура считала себя тонко разбирающейся в людях. Ей хватало одного взгляда, чтобы определить мотивы и характер человека, и она не могла поверить, что Зигрид будет когда-либо испытывать отчаяние. Эта пожилая женщина, несмотря на всю ее серьезность, была такой безмятежной, что в ее присутствии Кетура всегда испытывала спокойствие – даже если Зигрид при этом почти ничего не говорила. Долгие паузы Зигрид лишь делали ее слова весомее. Если Кетура кем-то восхищалась в Черной Стране, то только этой женщиной.

Зигрид молчала. Ничего не говорила и Кетура. Только в присутствии своей безмятежной подруги, под каменным навесом привратного зала, у раскинувшегося перед ними замерзшего озера, Кетура ощутила нисходящее на нее умиротворение. Казалось, сами стены Академии проясняют мысли. Притягательная сила этого места становилась все более очевидной.

Они помолчали еще некоторое время. Затем Зигрид вынула из мешочка на поясе пару горстей орехов и угостила ими Кетуру. Орехи оказались довольно сухими, поэтому женщины стали жарить их у костра. Кетура отхлебнула сосновый чай – ароматный, смолистый и очень освежающий.

– И какую же песнь ты желаешь услышать? – спросила ее Зигрид.

Кетура осознавала, что должна держать это в тайне, но не могла не поделиться ею с подругой:

– В которой рассказывается хоть что-то о том, как возник Криптей. Ты не знаешь, когда это случилось?

– Знаю, – ответила Зигрид, – но точно не помню, какая тебе нужна келья. Это довольно знаменитая песнь, Главная Хранительница обязательно тебе подскажет. Но будь осторожна, дорогая: об этих людях лучше много не знать. У них повсюду уши, даже здесь. И если ты слишком настойчиво будешь выспрашивать об этой организации, то кто-нибудь непременно им донесет.

– Но не ты, полагаю? – спросила Кетура.

– Ну что ты! – Зигрид задумчиво посмотрела на мост, затем положила к огню еще орехов. – Но кто-нибудь обязательно.

– Не думаю, что это так уж страшно. Я ничем не угрожаю ни Криптею, ни стабильности государства, – заметила Кетура.

– Это не важно, – сказала Зигрид. – Криптей обладает почти ничем не ограниченной властью и не подчиняется никаким законам. И они ревностно охраняют свои секреты. Иногда мне кажется, что Академия слишком защищена. Никто не задает вопросов о Криптее, потому что никто не знает, что именно следует спрашивать. Здесь не предлагают информацию до тех пор, пока люди сами о ней не попросят.

– Единственная угроза, которая исходит от Криптея, касается моего мужа.

– А еще они убили двух легионеров, – напомнила Зигрид о тех двоих, которых казнили после неудачного покушения Уворена.

Зигрид отхлебнула чай:

– Все знали, что Криптей не имеет к этому отношения и их имя ничем не замарано, но они все равно отомстили. Они действуют, несмотря ни на что. Будь с ними осторожна! Видишь берсеркеров у входа? Их тут на самом деле тысячи, они живут под пирамидой. Если накачать их безумием, они запросто разнесут на части весь Хиндранн. И при этом, несмотря на то что берсеркеры охраняют нас от легионов, даже они не смогут защитить нас от Криптея. Мы не знаем точно, кто они, и не знаем, сколько их. Нам не известно, как их вербуют, как тренируют и даже есть ли среди них женщины.