Дождь лил так, словно этому миру пришел конец. Тяжелые тучи скрыли луну и звезды. По улице, погруженной во тьму, к двери каменного дома брел человек в капюшоне, борясь с яростными порывами ветра. Человек шагал вперед, сквозь беснующуюся тьму, придерживая верх капюшона, чтобы ветер не сорвал его. Он явно хотел остаться неузнанным. Крыша дома, к которому он направлялся, была разрушена. В воздухе кружилась солома. Ветер дул такой силы, что, когда человек достиг дома и поднял засов, дверь резко провалилась внутрь и с грохотом хлопнула о камни. Внутри было черным-черно. Никаких свечей, никаких ламп, и даже в окна в эту штормовую ночь не проникало ни малейшего света. Где-то в глубине тьмы капала вода.
Человек немного помедлил, прежде чем зайти, и огляделся. Затем, шаря руками в темноте, вошел и с усилием захлопнул за собой входную дверь. Ветер прекратил свой рев, сменившись воем, словно обидевшись на то, что его не впустили внутрь. Оказавшись в кромешной тьме, человек снял капюшон.
В темноте послышались шаги.
Человек стоял не шевелясь и наблюдал, как мрак постепенно размывался светом. В центре растущего яркого пятна широко шагал высокий темноволосый мужчина. Свеча в оловянном подсвечнике освещала тонкие черты лица и слегка тронутые сединой виски. Мужчина напряженно щурился, всматриваясь во тьму. Внезапно он остановился, приметив человека у двери, и потянулся к длинному кинжалу на поясе.
– Кто здесь?
Человек шагнул вперед и, освещенный свечой, обернулся женщиной с собранными на затылке золотыми волосами, блестящими от дождя. Женщина улыбнулась, мужчина открыл рот от удивления. Он молча разглядывал ее несколько мгновений.
– Ты бродила по улицам одна? – наконец спросил он.
– В такую погоду там никого нет, – ответила женщина.
Мужчина сделал пару шагов вперед, чтобы получше рассмотреть ее лицо. Наряд женщины, несмотря на то что потемнел от дождя, был очень изыскан и, без сомнения, мог принадлежать только высокородной даме. Но на этом сходство с прочими благородными дамами заканчивалось. Она была ничуть не похожа на них – бледных, хрупких, утонченных, накрашенных и украшенных. В скулах, в глазах, в непринужденной позе угадывалась иная красота – особая, но и более суровая. Она не носила ни золота, ни серебра, и кожа ее была отнюдь не молочно-белой, как у других, а смуглой и немного загрубевшей от солнца.
– Где Его Величество? – спросил мужчина.
– Спит. Лекарь напоил его каким-то отваром, и теперь он будет спать долго. Его пугали молнии, – ответила золотоволосая женщина, закатив глаза.
Мужчина внимательно посмотрел на нее. Сквозь щели двери проникал ветер, заставляя пламя свечи дрожать.
– Ты сумасшедшая.
Она улыбнулась и слегка приподняла брови. Глаза ее сузились.
– При дворе то же самое говорят про тебя: «Опасайтесь Белламуса Сафинимского, Ваше Величество. Этот выскочка повредился в уме».
Белламус Сафинимский протянул руку, она подошла к нему вплотную и приобняла за талию, другой рукой придержав его ладонь у своего плеча. Белламус посмотрел на нее сверху вниз – на ее приподнятое улыбающееся лицо, на все еще прищуренные глаза и поцеловал. Затем высвободил свою руку и взглянул на пальцы, ставшие мокрыми от прикосновения к ее одежде.
– Тебе нужно согреться.
Они повернулись и пошли вместе в темноту. Свет свечи упорно и мягко рассеивал тьму, на короткое мгновение посреди зала высветился небольшой бассейн. Вода, текущая из отверстия в крыше, наполняла его сплошным потоком. Затем они пошли по коридору, украшенному побледневшими фресками, коими расписали когда-то оштукатуренные стены. Проходя мимо, королева бросила взгляд на одну из них, на которой был изображен кабан, насаженный на копье. На следующей красовался профиль мужчины с бычьей шеей на фоне листьев и танцующих фигур. Штукатурка давно усохла и растрескалась. В нос ударил запах пыли, источаемой разрушавшимися изображениями.
В конце коридора горел более устойчивый свет. Они пришли в еще одну каменную комнату. Здесь находился врезанный в стену грубый камин, в котором пылал огонь. Перед камином стояло деревянное кресло. Другое кресло располагалось у противоположной стены комнаты – под окном, в котором отсутствовало стекло.
– Ты не спал? – спросила королева, взглянув на пламя.
– Смотрел на огонь.
Белламус усадил ее у камина и потушил свечу пальцами. Затем прошел через комнату к окну, поднял второе кресло и шерстяное одеяло, лежавшее там же, и вернулся к женщине.
– Так и что сказал король? – спросил он, подав женщине одеяло и усевшись рядом.
– Он сказал, что ты идешь на войну.
Белламус глубоко вздохнул:
– Мы начинаем вторжение?
В ответ она только приподняла брови, не отрывая взгляда от камина.
Белламус рассмеялся – сначала тихим осторожным смехом, но затем, не в силах сдержать себя, разразился громким торжествующим хохотом. Повинуясь внезапному порыву, он резко встал, повернулся к королеве и изобразил легкий поклон.
