Волхв - [35]

– Час от часу не легче, – и сотник выругался так, что жена его в испуге зажала уши. – С чего ты взял, что князь тебе станет помогать и что он вообще захочет иметь дело с твоими дарами Светлых Богов. Или ты забыл, что Мстислав является сыном Владимира, крестившего Русь, сыном человека, порушившего древние храмы и изгнавшего волхвов из Киева?!

– Нет, не забыл, ничего не забыл. – Волхв спокойно положил обе руки на крылья птицы, вырезанной на его посохе. – Княгиня Ольга стала христианкой, а ее сын, Святослав, поклонялся русским богам, затем Владимир, сын Святослава, снова пришел к греческой вере, значит, и Мстислав, сын Владимира, вновь должен вернуть русскую веру, ибо в смутные времена дети всегда ищут свой путь к Богу и Правде, отрицая то, что сделали их отцы.

– Говоришь ты красиво, – Орша недоверчиво покачал головой. – Но знает ли князь про это твое «должен», может, он совсем другого мнения на этот счет, ну и потом, даже если он и вправду вдруг решит все изменить, в чем я лично очень сомневаюсь, то он прежде всего просто не захочет ссориться с отцом, да и с византийцами тоже.

– Ему не придется ссориться с отцом, а для греков выгоды торговли и жажда богатства всегда были сильнее вражды двух религий.

– Как это – не придется ссориться с отцом?! – сотник вытаращил глаза и схватил волхва за руки. – Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что ты подумал.

– А что я подумал?.. – растерялся воин. – Ну да, я подумал… Светлые Боги, неужели Владимира больше нет?!

– Почти нет, – с равнодушным лицом отвечал Велегаст. – Именно поэтому я должен попасть к князю, а ты должен мне помочь в этом.

– Ну, раз такое дело… – Орша все еще думал над словами «почти нет», почему-то не решаясь спросить напрямую, что это значит, и поймал себя на мысли, что невольно хочет казаться умнее, чем есть на самом деле. – Раз такое дело, то мы немедленно должны идти в замок.

Он отпустил волхва и двинулся к выходу, но по лицу его было видно, что на душе сотника скребли кошки, и мысли одна мрачнее другой рождались в его голове, как волны в бушующем море. За порогом дома его руки невольно слегка стукнули по кольчужным бокам, чуть ниже наборного пояса, туда, где должны были висеть его верный меч и поясник[27]. Оружие было на месте, и он не спеша, тяжелым шагом пошел дальше, а волхв, махнув рукой отроку, пошел за ним следом.

– Поразительно, как в одном человеке может вместиться столько хороших и столько плохих дел, – заскреблись в спину воина слова Велегаста.

Сотник остановился и посмотрел непонимающе.

– Это я о том, что князь, свершивший столько зла для русской веры, покинет скоро сей мир, но ни мне, ни тебе это не доставит никакой радости. А даже напротив, мы все будем горько сожалеть об этом, ибо после его смерти Русь ждут тяжелые времена, и прольется много, очень много крови, прежде чем все вернется на свои места и будет обретен мир, – волхв произнес эти слова, глядя куда-то сквозь угрюмое лицо воина, и было совершенно непонятно – с кем он говорил и хотел ли он говорить это вообще.

Орша ничего не ответил и пошел дальше, тихонько звякая кольчугой, но у калитки вдруг остановился и повернул обратно. Велегаст и Радим вернулись за ним в дом и увидели, что он копается в сундуке с военными доспехами.

– Твой отрок говорил, что тебя сегодня уже пытались убить. Тогда это тебе не помешает, – сотник сунул в руки волхва тягиляй[28]. – Кольчугу свою тебе не предлагаю, поскольку знаю привычки вашего брата отдавать свою бренную плоть под защиту всяких богов и верить в это безрассудно, а это твоих светлых чувств не оскорбит, да и Бога недоверием не обидит. Так что надевай!

Волхв хотел было что-то возразить, но Орша решительно сдвинул брови и голосом, не терпящим никаких возражений, добавил:

– Ежели ты эту штуку не наденешь, я с места не сдвинусь, да и тебя никуда не пущу.

– Сотник, ты и есть сотник, – пробурчал волхв. – Тебе бы только заставить кого-нибудь подчиняться себе да покомандовать вволю.

Но спорить больше не стал, а, бормоча себе под нос какие-то проклятья, надел под свои белые одежды толстую ткань тягиляя. Доспех за широкими складками обычной одежды волхва был совершенно незаметен, и Орша остался этим очень доволен.

– Вот молодец, вот это совсем другое дело! – обрадовался он. – От ножа в спину или кинжала в грудь эта вещь тебя убережет, а из лука средь бела дня в городе никто стрелять не будет.

Сам же сотник достал для себя маленький кулачный щит, два джида с сулицами[29], а за голенище каждого сапога сунул по паре ножей-засапожников. Потом накинул плащ, которым закрыл и щит, висящий сбоку на ремешке, и сулицы. Подумал чуток и взял еще боевой топорик, который тоже спрятал под плащ.

– Ты как на войну готовишься, – усмехнулся волхв.

– Защищать тебя в этом гиблом городе – это хуже, чем на войну, – недовольно и придирчиво глядя на отрока, отвечал сотник. – За себя я всегда постою, а что, если у меня за спиной, пока я мечом махать буду, тебя просто возьмут и зарежут, как я потом жить-то буду?

– Лучшая защита сейчас – это не ковыряться во всяком барахле, – в раздражении нетерпеливо заговорил волхв. – А поторопиться и успеть пройти к княжескому замку до того, как пошлют новых убийц.