Волгари - [53]
Удивлённо посмотрел на него Славинецкий.
Потом вздохнул.
— Горьким смехом смеёмся мы, Симеоне... — сказал он. — Трудимся не покладая рук, дабы возжечь свет образования во мраке, но ещё необоримо сильно невежество.
Наконец удалось успокоиться Арсену. Встал он.
— Пора идти, братие... — сказал он. — На правило пора становиться.
И ушёл, склонив голову, как и положено чернецу. Не видели ни Симеон, ни Славинецкий язвительной улыбки, кривящей его губы.
В келье Арсен тетрадку вытащил. Эта привычка тоже уже давно у него появилась — записывать... Для этого и тайную азбуку изобрёл.
Записывал Арсен разные мысли свои, разговоры примечательные, иногда о событиях писал, в которых, как казалось ему, тайно участвовал и он. Зачем писал это, Арсен и сам не знал. Просто чувствовал он, что ему надо это. Может, для того, чтобы высчитать что-то, что-то постигнуть... Может, ещё для чего-то. Не знал этого пока Арсен.
Сегодня он записал о вихре, так внезапно заполнившем его тело. О скотоумном ничтожествовании — надо было запомнить это выражение! — тоже записал. У любого совершенства два образа есть. Один образ красоты, а другой — безобразия. Всё зависит от точки зрения. Но и тот и другой образ — совершенство. И не мог не восхищать Арсена дивно безобразным совершенством его труд. Коли на месте русского православия ничего, кроме переводов Славинецкого да виршей Полоцкого, не останется, можно ли большего совершенства достичь? Это ведь как вместо хлеба деревянную щепку жевать заставить... И разве смог, к примеру, тот же Схария, хоть что-то подобное совершить? Куда там... Схария учил: тайком над таинствами православными глумиться. А тут — это ведь и есть истинное совершенство! — скоро любую книгу откроешь, и ничего там, кроме Славинецкого, не найдёшь. И никто слова сказать не посмеет против, потому что истина в дебрях словесных запутана и уже не вытащишь её назад. Уже и примеры есть. Когда архимандрит Иоаким сюда, в Чудов монастырь, добивался поставления, велел государь испытать его, какой он, старой или новой, веры.
— Не знаю... — по-солдатски сказал Иоаким, — ни новой, ни старой веры. Какой начальники велят, той и буду придерживаться.
Разве Схарии могло примечтаться такое?
— Не пиши этого, Схария... — раздался из-за спины голос.
Вздрогнул Арсен. Уронив перо, оглянулся. Какан за спиной стоял.
— Зачем ты записи ведёшь, Схария? — строго спросил он. — Ты прочёл в книге, что с твоими учениками сделали?
— Я тайно пишу... — оробел от его голоса Арсен. — Азбука...
— Не бывает азбуки, которую прочесть нельзя... — перебил какан. — Я тебе это ещё в Новгороде говорил. И про то говорил, что сила наша только в темноте действует. Чем больше записываешь, тем меньше силы. Зачем пишешь?
— Мне легче, когда пишу... — признался Арсен. — По-настоящему я только тогда и чувствую силу, когда записываю.
— На мессе тебе побывать надо, Схария... — сказал какан.
— Когда она будет-то? — вздохнул Арсен. — Ты только говоришь про мессу.
— Устроить надо её... — ответил какан. — Для тебя и устраиваем её, Схария. Сожги тетрадь.
— Сожгу... — покорно проговорил Арсен и открыл глаза.
Всегда так бывало. Не поймёшь, являлся наяву какан или приснился только. Только запах остаётся да холод. Вздохнул Арсен. Хотел было сжечь тетрадку, как велено было, но задержался. Начал перелистывать её. Задумался. Жалко было тетрадь жечь...
3
Страшное время наступило. Нигде не было мира в России. 28 июня 1659 года гетману Выговскому удалось заманить русскую конницу князей Семёна Романовича Пожарского и Семёна Петровича Львова под Конотопом в татарскую засаду. В один день погиб весь цвет русской кавалерии, совершившей победные походы 1654 и 1655 годов. Одних только пленных взяли татаре более пяти тысяч. Всех их по уговору с Выговским зарезали. Горами дымящихся трупов покрылись конотопские поля... С превеликим трудом удалось отвести Алексею Никитичу Трубецкому потерявшую конницу армию в Путивль.
Не было мира и внутри государства. Истомлённый поборами на войну, разорённый новыми медными деньгами, волновался народ...
Не было мира и в Церкви.
«Во многих градех твоея благочестивыя державы... — писал в своей челобитной государю суздальский священник Никита Добрынин. — Церкви Божие зело возмущены».
Горевал Никита, что нигде не находил он церквей, в которых бы единочинно пели.
«Великий раздор... В той церкви по книгам Никоновым служат и поют, а в иной — по старым... А где на праздник или на освящение церкви два или трое священников литургию Божию служат, тоже действуют по разным служебникам... и всяко пестрят...»
До того дошло, писал Никита, что и дьяконы уже с иереями не согласуются. Каждый по-своему службу ведёт. «И от того, великий государь, много христианских душ, простой чади, малодушных людей, погибает, еже во отчаяние впали, и к церквам Божиим иные и не ходят, и отец духовных не учали иметь».
Кручинился государь, читая эти челобитные. Со всех сторон вести худые шли. Разорение наступало. Надобно делать что-то было, а что? Не мог решиться государь...
Пытался Алексей Михайлович помириться с Никоном. Велел в Москву приехать. Никон не ослушался. На приёме смиренно держался, не прекословил, а когда ушёл, подарки получив, устроил на подворье у себя обед для нищих. Ноги калекам и убогим обмывал, спрашивал у них, мир-то не заключили ещё с поляками?
Ермак с малой дружиной казаков сокрушил царство Кучума и освободил народы Сибири. Соликамский крестьянин Артемий Бабинов проложил первую сибирскую дорогу. Казак Семен Дежнев на небольшом судне впервые в мире обогнул по морю наш материк. Об этих людях и их подвигах повествует книга.
Сейчас много говорится о репрессиях 37-го. Однако зачастую намеренно или нет происходит подмена в понятиях «жертвы» и «палачи». Началом такой путаницы послужила так называемая хрущевская оттепель. А ведь расстрелянные Зиновьев, Каменев, Бухарин и многие другие деятели партийной верхушки, репрессированные тогда, сами играли роль палачей. Именно они в 1918-м развязали кровавую бойню Гражданской войны, создали в стране политический климат, породивший беспощадный террор. Сознательно забывается и то, что в 1934–1938 гг.
Выдающийся поэт, ученый, просветитель, историк, собиратель якутского фольклора и языка, человек, наделенный даром провидения, Алексей Елисеевич Кулаковский прожил короткую, но очень насыщенную жизнь. Ему приходилось блуждать по заполярной тундре, сплавляться по бурным рекам, прятаться от бандитов, пребывать с различными рисковыми поручениями новой власти в самой гуще Гражданской войны на Севере, терять родных и преданных друзей, учительствовать и воспитывать детей, которых у Алексея Елисеевича было много.
Новая книга петербургского писателя и исследователя Н.М. Коняева посвящена политическим событиям 1918-го, «самого короткого» для России года. Этот год памятен не только и не столько переходом на григорианскую систему летосчисления. Он остался в отечественной истории как период становления и укрепления большевистской диктатуры, как время превращения «красного террора» в целенаправленную государственную политику. Разгон Учредительного собрания, создание ЧК, поэтапное уничтожение большевиками других партий, включая левые, убийство германского посла Мирбаха, левоэсеровский мятеж, убийство Володарского и Урицкого, злодейское уничтожение Царской Семьи, покушение на Ленина — вот основные эпизоды этой кровавой эпопеи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В юности душа живет, не отдавая никому отчета в своих желаниях и грехах. Что, например, страшного в том, чтобы мальчишке разорить птичье гнездо и украсть птенца? Кажется, что игра не причинит никому вреда, и даже если птенец умрет, все в итоге исправится каким-то волшебным образом.В рассказе известного православного писателя Николая Коняева действительно происходит чудо: бабушка, прозванная «птичьей» за умение разговаривать с пернатыми на их языке, выхаживает птенца, являя детям чудо воскрешения. Коняев на примере жизненной истории показывает возможность чуда в нашем мире.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
1753 год. Государыня Елизавета Петровна, следуя по стопам своего славного родителя Петра Великого, ратовавшего за распространение российской коммерции в азиатских владениях, повелевает отправить в Хиву купеческий караван с товарами. И вот купцы самарские и казанские во главе с караванным старшиной Данилом Рукавкиным отправляются в дорогу. Долог и опасен их путь, мимо казачьих станиц на Яике, через киргиз-кайсацкие земли. На каждом шагу первопроходцев подстерегает опасность не только быть ограбленными, но и убитыми либо захваченными в плен и проданными в рабство.
Роман "Казаки" известного писателя-историка Ивана Наживина (1874-1940) посвящен одному из самых крупных и кровавых восстаний против власти в истории России - Крестьянской войне 1670-1671 годов, которую возглавил лихой казачий атаман Степан Разин, чье имя вошло в легенды.
Роман-трилогия Ивана Сергеевича Рукавишникова (1877—1930) — это история трех поколений нижегородского купеческого рода, из которого вышел и сам автор. На рубежеXIX—XX веков крупный торгово-промышленный капитал России заявил о себе во весь голос, и казалось, что ему принадлежит будущее. Поэтому изображенные в романе «денежные тузы» со всеми их стремлениями, страстями, слабостями, традициями, мечтами и по сей день вызывают немалый интерес. Роман практически не издавался в советское время. В связи с гонениями на литературу, выходящую за рамки соцреализма, его изъяли из библиотек, но интерес к нему не ослабевал.
Роман известного русского советского писателя Михаила Алексеева «Ивушка неплакучая», удостоенный Государственной премии СССР, рассказывает о красоте и подвиге русской женщины, на долю которой выпали и любовь, и горе, и тяжелые испытания, о драматических человеческих судьбах. Настоящее издание приурочено к 100-летию со дня рождения писателя.