Волгари - [2]
«Чаю, владыко святый, — утирая камковою тряпицею мокрую от слёз бороду, читал Никон, — хотя и в дальнем ты расстоянии с нами, грешными, но то же скажешь, что отнюдь того не бывало, чтоб его, света, оставить или ссадить с бесчестием...»
— Не бывало, не бывало, ангел ты наш... — бормотал Никон, громко сморкаясь в тряпицу. — Мы с Вонифатьичем, бывало, подумывали старого Иосифа на покой отправить, а у тебя, свет ты наш, и в умах такого не бывало. Потому и молчали.
Скомкал Никон в руке мокрый от слёз и соплей дорогой узорчатый платок и дальше читал уже спокойнее и внимательней.
«А келейной казны у него, государя, осталось 13400 рублей с лишком, а сосудов серебряных, блюд, сковородок, кубков, стоп и тарелок много хороших. А переписывал я сам келейную казну. А если бы сам не ходил, то думаю, что и половины бы не сыскать было, потому что записки нет. Всё бы раскрали. Ни который келейник сосудов тех не ведал. А какое, владыко святый, к сосудам этим строение было у него, государя, в ум мне, грешному, не вместится! Не было того сосуда, чтобы не впятеро оберчено бумагою или киндяком![2]Немного и я не покусился на иные сосуды, да милостию Божиего воздержался и вашими молитвами святыми; ей, ей, Владыко святый, ни до чего не дотронулся...»
В этом, 1652 году Белое море поздно открылось ото льда. Долго, с конца марта, ждали на берегу, молясь и скучая. И апрель прошёл, и май начался, в зеленовато-зыбкие сумерки превратились ночи, а льды ещё стояли на море.
Свободного времени для, Никон строго следил, чтобы вельможные спутники держали Великий пост по всем правилам. Сам доглядал, чтобы излишеств в питании не было. Постом и молитвою томил вельмож Никон всю дорогу до Беломорья и здесь, на море, тоже спуску не давал. Вразумлял с отеческим терпением. Князя Ивана Никитича Хованского за шкирку однажды схватил, когда, утомившись, тот убечь из храма придумал. И с той поры двери в церкви наказал запирать до конца службы, чтоб искуса не было.
И Василия Отяева тоже строжил. Ишь! На нездоровье сослался, чтоб в церковь не ходить! Ай, не ладно удумал. Ну-ка, потихонечку-то подымайся с постели мягкой, вот так, болярин, помаленечку да в храм. Помолишься, сколько сил станет, Господь, глядишь, и избавит тебя от немощи...
Роптали бояре.
Сам Никон слышал, как брюзжал Иван Никитич Хованский — дескать, никогда такого бесчестия не было, чтобы государь бояр своих митрополитам выдавал.
Отяев сочувственно кивал.
— Не говори, князь Иван Никитич! По мне, так лучше нам на Новой Земле за Сибирью пропасть, нежели с Новгородским митрополитом быть. Силою заставляет говеть. Скоро живот к хребтине прирастёт.
Хмурился Никон, такие разговоры слыша. А ништо! Царствие Божие понуждением берётся, это ничего, коли Иван Никитич жирку сбросит маленько. Эвон, два года назад, когда вместях гиль[3]унимали в Новгороде, дак и на коня влезти князь не мог, с Псковом ратиться на телеге повезли. Ништо...
Изредка пересылались с Москвой. Письма государя приходили ласковые, сердечным теплом, а не чернилами писанные:
«От царя и великого князя Алексея Михайловича всея Руси, великому солнцу сияющему, пресветлому богомольцу и просвященному Никону, митрополиту Новгородскому и Великолуцкому, от нас, земного царя, поклон! — писал государь. — Радуйся, архиерей великий, во всяких добродетелях подвизающийся! Как тебя, великого святителя, Бог милует? А я, грешный, твоими молитвами, дал Бог, здоров...»
Доброго государя Руси Бог послал. Чистым сердцем его наделил и великой верой... С таким царём горы свернуть можно, хотя и докучают ему бояре спесью своей глупой.
Молился Никон, как и просил государь, и за любимицу свою царевну, и за царицу молился, чтобы разнёс её Бог с ребёночком побыстрее, время-то давно спеет...
Ещё длинней службы стали. Ещё горячей молился Никон. Ещё зорче за князем Хованским следил — ишь, как его, глупого, спесь-то корёжит. Ништо. Пускай привыкает. Тело не только жиром заплывает, но и огонёчек веры душит.
И вот в апреле и другая весть из Москвы приспела. Вроде и ожидаемая, а всё одно — неожиданная. Иосиф, патриарх, скончался.
Не раз и не два умылся слезами Никон, читая письмо царя. И не патриарха жаль было. Куды там! Неклюжий пастырь был, попов обирал до нитки — такая жадность обуяла. Но и не это беда. Беда, что встал поперёк дороги и ему, Никону, и духовнику государеву Стефану Вонифатьевичу, и иным ревнителям православия. Ни на какое дело старика подвигнуть нельзя было. А это негоже. Негоже слабому человеку во главе Церкви соборной стоять. Слава Богу, что патриарх сам ушёл... Не надобно теперь хлопотать о его смещении...
Слёзы же текли из глаз Никона от великой любви к государю. Вон какое чистое сердце Господь государю дал — на всякое горе великой любовью отзывается.
И утерев слёзы, снова возвращался Никон к тому месту в письме, где писал государь о выборах нового патриарха.
«А я тебе потом, великому государю, челом бью, возвращайся. И паки возвращайся Господа ради, поскорее выбирать на патриаршество именем Феогноста. А без тебя отнюдь ни за что не примемся...» — писал Никону Алексей Михайлович.
Ермак с малой дружиной казаков сокрушил царство Кучума и освободил народы Сибири. Соликамский крестьянин Артемий Бабинов проложил первую сибирскую дорогу. Казак Семен Дежнев на небольшом судне впервые в мире обогнул по морю наш материк. Об этих людях и их подвигах повествует книга.
Николай Коняев представляет свой взгляд на историю судьбы генерал-лейтенанта Красной армии Андрея Власова, прошедшего путь от любимца Сталина, сделавшего головокружительную военную карьеру, до изменника Родины.Вас ждет рассказ о Великой Отечественной войне и об одном из самых ее трагичных эпизодов — гибели под Ленинградом 2-й Ударной армии. А также о драматичной истории Русской освободительной армии, сформированной из красноармейцев и офицеров, оказавшихся в немецком плену. Это и рассказ о людях, окружавших генерала.В увлекательной форме, на основе документальных материалов, личных писем Власова и записей из дневников участников событий, автор последовательно создает картину минувших дней.
Сейчас много говорится о репрессиях 37-го. Однако зачастую намеренно или нет происходит подмена в понятиях «жертвы» и «палачи». Началом такой путаницы послужила так называемая хрущевская оттепель. А ведь расстрелянные Зиновьев, Каменев, Бухарин и многие другие деятели партийной верхушки, репрессированные тогда, сами играли роль палачей. Именно они в 1918-м развязали кровавую бойню Гражданской войны, создали в стране политический климат, породивший беспощадный террор. Сознательно забывается и то, что в 1934–1938 гг.
Выдающийся поэт, ученый, просветитель, историк, собиратель якутского фольклора и языка, человек, наделенный даром провидения, Алексей Елисеевич Кулаковский прожил короткую, но очень насыщенную жизнь. Ему приходилось блуждать по заполярной тундре, сплавляться по бурным рекам, прятаться от бандитов, пребывать с различными рисковыми поручениями новой власти в самой гуще Гражданской войны на Севере, терять родных и преданных друзей, учительствовать и воспитывать детей, которых у Алексея Елисеевича было много.
Новая книга петербургского писателя и исследователя Н.М. Коняева посвящена политическим событиям 1918-го, «самого короткого» для России года. Этот год памятен не только и не столько переходом на григорианскую систему летосчисления. Он остался в отечественной истории как период становления и укрепления большевистской диктатуры, как время превращения «красного террора» в целенаправленную государственную политику. Разгон Учредительного собрания, создание ЧК, поэтапное уничтожение большевиками других партий, включая левые, убийство германского посла Мирбаха, левоэсеровский мятеж, убийство Володарского и Урицкого, злодейское уничтожение Царской Семьи, покушение на Ленина — вот основные эпизоды этой кровавой эпопеи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В 1-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли её первые произведения — повесть «Облик дня», отразившая беспросветное существование трудящихся в буржуазной Польше и высокое мужество, проявляемое рабочими в борьбе против эксплуатации, и роман «Родина», рассказывающий историю жизни батрака Кржисяка, жизни, в которой всё подавлено борьбой с голодом и холодом, бесправным трудом на помещика.Содержание:Е. Усиевич. Ванда Василевская. (Критико-биографический очерк).Облик дня. (Повесть).Родина. (Роман).
В 7 том вошли два романа: «Неоконченный портрет» — о жизни и деятельности тридцать второго президента США Франклина Д. Рузвельта и «Нюрнбергские призраки», рассказывающий о главарях фашистской Германии, пытающихся сохранить остатки партийного аппарата нацистов в первые месяцы капитуляции…
«Тысячи лет знаменитейшие, малоизвестные и совсем безымянные философы самых разных направлений и школ ломают свои мудрые головы над вечно влекущим вопросом: что есть на земле человек?Одни, добросовестно принимая это двуногое существо за вершину творения, обнаруживают в нем светочь разума, сосуд благородства, средоточие как мелких, будничных, повседневных, так и высших, возвышенных добродетелей, каких не встречается и не может встретиться в обездушенном, бездуховном царстве природы, и с таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не оставалось несколько непонятным, из каких мутных источников проистекают бесчеловечные пытки, костры инквизиции, избиения невинных младенцев, истребления целых народов, городов и цивилизаций, ныне погребенных под зыбучими песками безводных пустынь или под запорошенными пеплом обломками собственных башен и стен…».
В чём причины нелюбви к Россиии западноевропейского этносообщества, включающего его продукты в Северной Америке, Австралии и пр? Причём неприятие это отнюдь не началось с СССР – но имеет тысячелетние корни. И дело конечно не в одном, обычном для любого этноса, национализме – к народам, например, Финляндии, Венгрии или прибалтийских государств отношение куда как более терпимое. Может быть дело в несносном (для иных) менталитете российских ( в основе русских) – но, допустим, индусы не столь категоричны.
Тяжкие испытания выпали на долю героев повести, но такой насыщенной грандиозными событиями жизни можно только позавидовать.Василий, родившийся в пригороде тихого Чернигова перед Первой мировой, знать не знал, что успеет и царя-батюшку повидать, и на «золотом троне» с батькой Махно посидеть. Никогда и в голову не могло ему прийти, что будет он по навету арестован как враг народа и член банды, терроризировавшей многострадальное мирное население. Будет осужден балаганным судом и поедет на многие годы «осваивать» колымские просторы.
В книгу русского поэта Павла Винтмана (1918–1942), жизнь которого оборвала война, вошли стихотворения, свидетельствующие о его активной гражданской позиции, мужественные и драматические, нередко преисполненные предчувствием гибели, а также письма с войны и воспоминания о поэте.
1753 год. Государыня Елизавета Петровна, следуя по стопам своего славного родителя Петра Великого, ратовавшего за распространение российской коммерции в азиатских владениях, повелевает отправить в Хиву купеческий караван с товарами. И вот купцы самарские и казанские во главе с караванным старшиной Данилом Рукавкиным отправляются в дорогу. Долог и опасен их путь, мимо казачьих станиц на Яике, через киргиз-кайсацкие земли. На каждом шагу первопроходцев подстерегает опасность не только быть ограбленными, но и убитыми либо захваченными в плен и проданными в рабство.
Роман "Казаки" известного писателя-историка Ивана Наживина (1874-1940) посвящен одному из самых крупных и кровавых восстаний против власти в истории России - Крестьянской войне 1670-1671 годов, которую возглавил лихой казачий атаман Степан Разин, чье имя вошло в легенды.
Роман-трилогия Ивана Сергеевича Рукавишникова (1877—1930) — это история трех поколений нижегородского купеческого рода, из которого вышел и сам автор. На рубежеXIX—XX веков крупный торгово-промышленный капитал России заявил о себе во весь голос, и казалось, что ему принадлежит будущее. Поэтому изображенные в романе «денежные тузы» со всеми их стремлениями, страстями, слабостями, традициями, мечтами и по сей день вызывают немалый интерес. Роман практически не издавался в советское время. В связи с гонениями на литературу, выходящую за рамки соцреализма, его изъяли из библиотек, но интерес к нему не ослабевал.
Роман известного русского советского писателя Михаила Алексеева «Ивушка неплакучая», удостоенный Государственной премии СССР, рассказывает о красоте и подвиге русской женщины, на долю которой выпали и любовь, и горе, и тяжелые испытания, о драматических человеческих судьбах. Настоящее издание приурочено к 100-летию со дня рождения писателя.