Вольфганг Амадей. Моцарт - [94]
— Итак, Да Понте, что привело вас ко мне? — с милостивой улыбкой спрашивает Иосиф II.
— Ваше величество, я принёс новую оперу.
— Чью же?
— Моцарта.
— Как? Разве вам не известно, что Моцарт, инструментальную музыку которого я считаю замечательной, написал всего одну оперу — и то не слишком-то удачную.
— Я бы на его месте тоже написал всего одну, если бы не пользовался благосклонностью вашего величества.
— Гм. Как называется опера?
— «Свадьба Фигаро».
Император делает удивлённое лицо.
— Исключено. Совсем недавно я запретил немецкой труппе поставить эту возмутительную комедию на сцене. А теперь должен разрешить вам и Моцарту?
— А если всё, что преступает границы порядочности и нравственности, я убрал и в опере нет ничего вызывающего и безнравственного? Если ваше величество почтите премьеру вашим присутствием? А что до музыки, то ручаюсь — она просто превосходна!
Император меряет кабинет шагами и останавливается перед Да Понте:
— Va bene![90] Что касается музыки, полагаюсь на ваш хороший вкус, а что касается текста — на ваш острый ум. Отдавайте партитуру поскорее в переписку!
Осчастливленный либреттист торопится первым делом сообщить приятную весть Моцарту. Запыхавшись, вбегает в его квартиру. Композитор сидит за инструментом и увлечён беседой с молодым шотландцем О’Келли, который вот уже два года поёт в Венской опере партии тенора-буффо. Он буквально влюблён в Моцарта и часто бывает у него в гостях. Увидев взъерошенного итальянца, Моцарт заподозрил неладное.
Тем более счастлив он, узнав, как решилось дело. Он заключает Да Понте в дружеские объятия и несколько растроганно говорит:
— Почему Бог не послал мне вас на десять лет раньше? От скольких неприятностей вы меня избавили бы, сколько ненужной работы я бы не сделал... Я вам очень и очень признателен. Пусть «Фигаро» станет краеугольным камнем нашего неразрывного союза и в будущем, хорошо?
— Отлично! Вот вам моя рука!
XXVI
Властное императорское слово отвело опасность от запрета оперы, однако вопрос о постановке остаётся открытым. Теперь начинаются привычные для театра закулисные интриги, борьба за предпочтение одной оперы над другой, в которую втягиваются все причастные к постановке, разделившись на партии отдельных композиторов. На сей раз она разгорается не на шутку, потому что наряду со «Свадьбой Фигаро» ждут своей очереди ещё две оперы, одна Ригини, другая Сальери, и все три композитора, понятное дело, имеют своих сторонников и противников. Обо всех закулисных дрязгах Моцарта подробно информирует О’Келли. Когда интриги обостряются до последнего предела, шотландец снова навещает его и сообщает:
— Ригини, похоже, уже не в счёт, серьёзной поддержки у него больше нет. Но он тем не менее копает землю под нами, как крот, и готов предаться любому чёрту и дьяволу, лишь бы нам досадить. Но ничего у него не выйдет. А вот соперничество Сальери будет посерьёзней. Особенно если учесть, как к нему расположен император. Трое из ведущих исполнителей тоже на его стороне. Зато его либреттист Гасти при дворе больше не в чести.
— Эти приёмы интриганов мне крайне неприятны, — перебивает шотландца Моцарт. — Надо либо признать ценность произведения и соответственно к нему относиться, либо не признавать — и отказаться от постановки. Пусть отдадут предпочтение «La grotta di Trofonio» — «Гроту Трофония» Сальери, если это больше им нравится, чем мой «Фигаро». Клянусь тебе, О’Келли, если они не остановят свой выбор на «Фигаро», я брошу партитуру в огонь.
Моцарт произносит слова с такой определённостью и страстью, что О’Келли становится не по себе:
— Ради Бога, маэстро! Это будет преступлением перед вашим творением!
— Я совершенно серьёзно.
— Ни в коем случае не недооценивайте вашу партию: Бенуччи, Мандини, Нэнси Сторэйс, Эдну Лаши, включая и меня, скромного тенора-буффо. Мы готовы за вас в огонь и в воду. В конце концов, решающим будет слово императора.
— Скажете тоже! Императору мои оперы не нравятся и никогда не понравятся, они не в его вкусе.
— Вы сегодня в дурном расположении духа, маэстро.
— Ты прав. Пойдём лучше к инструменту. К чертям этого «Фигаро»... Ты недавно принёс мне свою песенку на стихи Метастазио. Вот послушай нескольку вариаций на её тему.
И он долго импровизирует на тему простой мелодии с присущим ему вдохновением и теплотой. Это как бы наглядное доказательство того, что даёт глубокое проникновение в законы контрапункта. Восхищение О’Келли с каждой вариацией всё возрастает. Когда Моцарт отрывает руки от клавиатуры, он восклицает:
— О, какой же я по сравнению с вами недоучка, маэстро! Если бы у меня была хоть десятая часть вашего понимания контрапункта! Чего бы я за это не дал!
— Сейчас тебе это больше не нужно, мой мальчик. Хотя, когда ты был в Неаполе, подучиться у итальянцев было бы не вредно. Но природа велела тебе петь на сцене и сочинять песни. Изучение контрапункта сейчас только собьёт тебя с толка и смутит. Запомни: мелодия всегда была и будет высшим смыслом музыки. Хорошего мелодиста я сравню со скакуном благородных кровей, а контрапунктиста — с упряжной лошадью. Если не владеть математикой звуков с такой полнотой, как великий Бах, это ни к чему хорошему не приведёт. Поэтому я советую тебе: держись подальше от ненужных соблазнов и не забывай итальянскую пословицу: «Что моё — того у меня не отнимешь». Так, а теперь пойдём сыграем партию-другую на бильярде. Тут ты выше меня на голову. Хочешь?
Маленькое мелодраматичное событие из бурной жизни базилиссы Феодоры.
Тит Божественный — под таким именем он вошел в историю. Кто был этот человек, считавший себя Богом? Он построил Колизей, но разрушил Иерусалим. Был гонителем иудеев, но полюбил прекрасную еврейку Беренику. При его правлении одни римляне строили водопроводы, а другие проливали кровь мужчин и насиловали женщин. Современники называли Тита «любовью и утешением человеческого рода», потомки — «вторым Нероном». Он правил Римом всего три года, но оставил о себе память на века.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть о четырнадцатилетнем Василии Зуеве, который в середине XVIII века возглавил самостоятельный отряд, прошел по Оби через тундру к Ледовитому океану, изучил жизнь обитающих там народностей, описал эти места, исправил отдельные неточности географической карты.
«Кто любит меня, за мной!» – с этим кличем она первой бросалась в бой. За ней шли, ей верили, ее боготворили самые отчаянные рубаки, не боявшиеся ни бога, ни черта. О ее подвигах слагали легенды. Ее причислили к лику святых и величают Спасительницей Франции. Ее представляют героиней без страха и упрека…На страницах этого романа предстает совсем другая Жанна д’Арк – не обезличенная бесполая святая церковных Житий и не бронзовый памятник, не ведающий ужаса и сомнений, а живая, смертная, совсем юная девушка, которая отчаянно боялась крови и боли, но, преодолевая страх, повела в бой тысячи мужчин.
В историческом романе видного узбекского писателя Максуда Кариева «Спитамен» повествуется о событиях многовековой давности, происходивших на земле Согдианы (территории, расположенной между реками Амударьей и Сырдарьей) в IV–III вв. до н. э. С первого дня вторжения войск Александра Македонского в среднюю Азию поднимается широкая волна народного сопротивления захватчикам. Читатель станет соучастником давних событий и узнает о сложной и полной драматизма судьбе талантливого полководца Спитамена, возглавившего народное восстание и в сражении при реке Политимете (Зеравшане) сумевшего нанести первое серьезное поражение Александру Македонскому, считавшемуся до этого непобедимым.
Роман немецкого писателя А. Аменды о жизни и творчестве выдающегося композитора, пианиста и дирижёра Людвига ван Бетховена. Написанный живым, образным языком, роман понравится широкому кругу читателей, всем, кто интересуется историей мирового искусства.
Великий итальянский композитор Джоаккино Россини открыл новый век в опере, став первым среди гигантов итальянской музыки — Доницетти, Беллини, Верди, Пуччини. Книга Арнальдо Фраккароли написана на основе огромного документального материала, живо и популярно. Не скрывая противоречий в характере и творчестве композитора, писатель показывает великого музыканта во весь гигантский рост, раскрывая значение его творчества для мировой музыки.
Роман Фаины Оржеховской посвящен великому польскому композитору и пианисту Фридерику Шопену. Его короткая жизнь вместила в себя муки и радости творчества, любовь и разочарования, обретения и потери. Шопену суждено было умереть вдали от горячо любимой родины, куда вернулось лишь его сердце. В романе нарисована широкая панорама общественной и музыкальной жизни Европы первой половины XIX века.
Книга венгерского писателя Дёрдя Шандора Гаала посвящена жизни великого пианиста и композитора Ференца Листа (1811- 1886). Ференц Лист - гордость венгерской культуры и в то же время музыкальный деятель мирового масштаба, с именем которого связана целая эпоха в развитии музыкального искусства XIX столетия.