Вольфганг Амадей. Моцарт - [52]

Уроки, которые он даёт своей милой ученице, становятся важнейшей составной частью его жизни. Каждый день, приближающий их встречу, заставляет его работать с удвоенной энергией, чтобы часы пролетали незаметно. Но уроки эти не превращаются в тайные свидания, о которых никто не догадывается. Правила хорошего тона требуют непременного присутствия матери или дамы, её заменяющей. Поэтому в музыкальном салоне всегда сидит либо сама госпожа Баризани, либо одна из старших сестёр. Когда приходит мать со своим рукоделием, Резль прилежно музицирует, и только нежные взгляды, которыми украдкой обмениваются влюблённые, говорят о том, что госпожа Венера крепко держит в руках невидимые нити, соединяющие их души. Йозефа же всегда начеку, словно сторожевой пёс, и когда она приходит, Вольфганг ощущает несвойственную ему робость и скованность.

Как-то он приходит в дом Баризани в назначенный час. Резль встречает его с загадочной улыбкой на губах и шепчет:

   — Сегодня мы одни. Мама с Пепи поехала за покупками, а Тони пишет письмо в соседней комнате.

Загоревшись от радости, он прижимает Резль к себе:

   — Это же прекрасно!..

   — Пс-ст! — Она прикладывает палец к его губам.

Молча, рука в руке, входят они в салон.

   — Ну, месье Моцарт, чем мы сегодня займёмся? — спрашивает она преувеличенно громко, остановившись у клавира.

Вольфганг объясняет, что собирается пройти с ней три арии для сопрано, которые выписал по случаю из старого песенника. Сначала он читает тексты: два стихотворения Иоганна Христиана Гюнтера[78] «Тайная любовь» и «Великодушное прощение» и ещё одно, тоже лирическое, принадлежащее перу неизвестного поэта. А потом наигрывает мелодии, подпевая без слов.

При повторении Резль подстраивается к нему, и они репетируют на совесть, с полной самоотдачей, пока все три песни-арии не «сидят в седле», как любит выражаться Шахтнер. А Резль, которая пела, стоя за спиной Вольфганга, заглядывая в ноты через плечо, отходит от него и исполняет песни одна, просто и с большим чувством.

   — Замечательно! — говорит Вольфганг, быстро поднимается со стула и целует певицу. — А теперь я открою тебе одну тайну: эти песни сочинил я. Это мои первые песни — и я посвятил их тебе!

   — Правда? — шепчет Резль, сама не своя от радости.

И в первый раз бросается ему на грудь, чтобы тут же вспугнуться каким-то посторонним шумом, высвободиться из его объятий. И самое время — на пороге комнаты появляется Антония.

   — У вас вдруг стало так тихо... Вы устали репетировать? Какие же премилые вещицы вы тут разучивали!

   — Их сочинил Вольфганг Амадей Моцарт, — объясняет Резль. — И представь себе, Тони, он посвятил их мне!

   — Можешь гордиться этим.

   — А я и горжусь. Да ещё как!

Вольфганг предлагает Резль исполнить разученные песни специально для Антонии, и та поёт их с чувством, иногда перехватывающим через край.

«Как же изменилась наша младшая буквально на глазах, — думает Тони. — Пугливый и неловкий подросток превратился в сирену; а вдруг Пепа права и всё потому, что Вольфганг вскружил ей голову?» И она принимает решение разобраться в этом деле до конца.

Когда урок закончился и музыкальный гофмейстер ушёл, она берёт Резль в оборот:

   — Резль, мы сейчас одни и давай поговорим начистоту. У вас, никак, интрижка?

   — Какая такая интрижка? С чего ты взяла? — возмущается младшая сестра.

   — Не тебе меня обманывать! Думаешь, я не слышала, как вы тут шептались и любезничали? У стен тоже есть уши.

   — Ради Бога, Тони, мама ничего не должна знать.

   — Как ты могла подумать?.. Но одно я тебе скажу: смотри, не играй с огнём! Вы оба такие молодые, едва выросли из детских обувок... Вольфганг — милейший юноша, но он человек искусства, и пройдёт ещё немало лет, прежде чем он сможет себе позволить завести семью. Как знать, что ждёт его на перекрёстках пути музыканта. И как знать, может быть, он в силу этих перемен от тебя отделится, пусть и невольно? Поэтому не торопись! Мне было бы жаль и тебя и его, если бы впоследствии вы друг в друге разочаровались.

Резль молчит, хотя внутренне вся кипит, слова старшей сестры ей не по душе. «Господи, Тони говорит со мной так, будто она наша бабушка. Откуда у неё этот тон и этот опыт?» Тем не менее слова сестры её пыл несколько остудили. Антония, которая замечает это, говорит ей на прощанье:

   — Я не собираюсь устраивать тебе головомойку, Резль. Ни радость у тебя я отнять не хочу, ни настроение испортить. Просто предупреждаю по-дружески, только и всего.

XX

«Я люблю и любим!» — вот какая мысль пронизывает все чувства юного Вольфганга Моцарта. Какое это выражение находит в музыке, видно на примере новой оперы «Лючио Сияла», которую он пишет по заказу из Милана. Само либретто и его основные персонажи, либо коварные тираны, либо безупречные герои, не способны пришпорить его фантазию. Но сцены, где действуют молодые влюблённые, Юния и Чечильо, которых преследует своей ревностью диктатор Силла, дают выход его собственным страстным чувствам, и он создаёт музыкальные номера редкой взволнованности и поэтической силы.

В Милане, куда отец с сыном приезжают осенью 1772 года, для Вольфганга начинается настоящая работа: необходимо учесть претензии певцов и певиц, актёрское тщеславие которых непомерно; каждому хочется обязательно показать товар лицом и блеснуть. Особенно это касается самой взыскательной и самой заметной певицы Италии Марии Анны де Амисис, — к её полному удовольствию, юный композитор не оставил без внимания ни одного пожелания примадонны.