Вольфганг Амадей. Моцарт - [49]

Между Рождеством и Новым годом небо высыпало на Зальцбург и его окрестности много снега, и молодёжи не терпится порезвиться на природе. Молодые Моцарты и сёстры Баризани тоже не в силах устоять перед этим соблазном, они берут у Алоиза Хубера две пары саней для поездки в Хельбрунн.

В первые сани садятся Наннерль, Антония и господин фон Мёлк, трогательно-восторженный молодой человек лет двадцати с небольшим, постоянно пребывающий в состоянии влюблённости, и теперь, когда Наннерль не приняла всерьёз его уверений в серьёзности намерений, он переключился на старшую из сестёр Баризани. Вторые предназначаются для Йозефы, Резль и Вольфганга. Стоило ему увидеть эту красивую девушку в элегантной шубке, а ей протянуть руку и нежно улыбнуться, как почудилось, будто сердце его забилось учащённо.

Весело ехать в санях по свежему снегу! Во вторых санях самый разговорчивый ездок — молоденькая Резль, которая подначивает кавалера до тех пор, пока у него не развязывается язык. И из целой кипы воспоминаний Вольфганг вытаскивает только те, где есть над чем посмеяться: разные забавные случаи, произошедшие в преддверии свадьбы в Милане и после неё, народные увеселения во время карнавала в Риме, проделки весёлых музыкантов. Ещё он подражает голосам певцов и певиц Миланской оперы, имитирует их жестикуляцию и телодвижения.

   — Какой вы строгий судья артистам, месье Моцарт, — замечает Резль. — Мне прямо не по душе от страха.

   — A-а, никак, певчая птичка испугалась моей критики?

   — Певчая птичка?

   — Ну да, в Зальцбурге о чём только не болтают — в том числе и о восходящей оперной звезде!

   — Наверняка это при вас Наннерль проговорилась.

   — За что купил, за то и продаю.

В обмене невинными колкостями время летит быстро, не успели оглянуться, а они уже на месте.

Здесь собралось много зальцбургской молодёжи, которой не терпится вволю позабавиться на снегу. На льду замерзшей реки тоже много юношей и девушек, увлёкшихся совсем недавно вошедшим в моду катанием на коньках. У одних это выходит неловко и беспомощно, они то и дело ковыряют лёд носками коньков, спотыкаются и падают, а другие научились делать красивые пируэты и даже пытаются совершать прыжки.

Некоторое время Вольфганг с любопытством наблюдает за незнакомой забавой, пока ему не приходит в голову: «А что, если и самому попробовать?» Под руководством Резль он делает первые робкие попытки скользить на стальных коньках, но всякий раз теряет равновесие и оказывается на льду. Известная в городе личность сразу привлекает к себе всеобщее внимание, и скоро по кругу идёт шуточка: «Юный Моцарт учится кататься на коньках по букварю». Кто-то сочувствует ему, а кто-то посмеивается — ни то ни другое ему не по вкусу. После ещё нескольких неудачных попыток он говорит, что для начала — хватит, и предлагает покататься с горы на санках. Вольфганг направляет их ход, сидя то впереди, то позади своей напарницы, и они много раз съезжают вниз по наезженному, чуть-чуть обледеневшему спуску. Поднявшись в очередной раз вместе с Резль наверх, Вольфганг ищет глазами спуск покруче и находит его метрах в пятидесяти от первого. Резль идёт за ним без всякого страха.

Санки сразу развивают очень большую скорость, что требует от рулевого и тормозящего постоянного внимания. То ли у Вольфганга просто не хватает сил, то ли он легкомысленно передоверил управление самим санкам, — во всяком случае, несколько секунд спустя смельчаки, несколько раз перевернувшись по ходу движения, оказываются с головой в сугробе! Но как только они находят друг друга в этой снежной перине, хохочут во всё горло. Вольфганг первым встаёт на ноги, а Резль это никак не удаётся — она скользит и всё время падает обратно в сугроб. Юный кавалер протягивает руку. Немного приподнявшись, Резль обеими руками цепляется за Вольфганга.

Увидев милое лицо так близко, он обнимает Резль, прижимается губами к её улыбающемуся рту и чувствует, что она на его поцелуй отвечает.

Потом они молча идут к своим по голубому снегу и вместе тащат за собой санки. У Резль вид мечтательный и слегка задумчивый, а Вольфганг весь раскраснелся от гордости. Лишь изредка их глаза встречаются, чтобы блеснуть и тут же разбежаться.

Все в снегу, присоединяются они к остальным.

   — Вы после катания на санях на снеговиков похожи, — говорит Антония, а Наннерль с улыбкой добавляет:

   — Это не они на санях, а сани на них катались.

   — Маленькая заминка вышла, ничего такого, — оправдывается Вольфганг. — А вообще это удовольствие ни с чем не сравнишь, правда, мадемуазель Тереза?

   — Ещё бы! — подхватывает она. — Такое не каждый день случается.

   — Ладно, пора ехать домой, — напоминает Антония, — а чтобы никому не было обидно, на обратном пути поменяемся местами: господин фон Мёлк и мои сёстры садятся в первые сани, а мы трое поедем за вами!

Резль недовольно надувает губки, Вольфганг тоже не очень доволен такой перестановкой, но оба подчиняются решению Антонии без лишних слов. Ничто не объединяет так прочно, как общая тайна. Особенно если это тайна первой любви.

XVII

Весёлое зимнее развлечение имеет весьма неприятные последствия: вечером того же дня у него резко подскакивает температура. Холодный северный ветер, дувший на обратном пути им прямо в лицо, застудил разгорячённого и вспотевшего от быстрого катания на санках Вольфганга. Организм у него чувствительный и болезни всегда переносит трудно. Вот и сейчас хвороба набросилась на него, как волк, и уложила в постель надолго. И что примечательно: выздоравливает он в день своего семнадцатилетия — лучшего подарка своим родителям он сделать не мог.