Вольф Мессинг - [20]

— Что ты считаешь полезным делом? Повисеть на дереве Игдрасиль? Овладеть тайной рун?

— Ты запомнил? Это радует. А почему бы и нет, Вольфи. Ты можешь относиться ко мне, как к сумасшедшему, но в следующей войне многое будут определять такие, как ты.

— Тебе мало одной войны?

— Войны не может быть мало или много. Она перманента, как и революция, которая в каком-то смысле тоже война. По крайней мере, так утверждает товарищ Троцкий.

Он вновь замолчал. У Вилли появилась странная манера обрывать разговор на полуслове, можно даже сказать на полумысли.

Вайскруфт неожиданно засмеялся.

— Ты знаешь, мне удалось сделать на тебе неплохой гешефт.

Далее по-немецки.

— Ja, ja, natürlich. Я предложил пари, что ты умеешь предсказывать будущее.

Теперь я пожал плечами. Мой кислый вид никак не смутил заметно повеселевшего Вилли.

— Возможно, ты помнишь, как на одном из твоих выступлений в Винтергартене какой-то усатый прощелыга потребовал от тебя ответ, на чем ему надежнее добраться до Мюнхена. На поезде или на машине?

— У него усики вот так? — я провел пальцами две черты под ноздрями.

— Точно. Ты подсказал, что лучше отправиться на машине.

— Да-да, что-то припоминаю.

— Ты не читаешь газеты? — удивился Вилли.

— Вообще-то нет. Они пачкают руки.

— А «Роте Фане»?[22]

Я промолчал, а Вилли как ни в чем не бывало продолжил.

— Даже в этой паршивой газетенке написали, что шестнадцатичасовой поезд на Мюнхен сошел с рельс возле Регенсбурга. Есть погибшие. Я показал эту заметку своему дружку, и он с ходу выложил проигрыш. Так что если не хлопать ушами, прожить можно. А то, что я вырядился так непрезентабельно, так это маскировка. Тут подвернулось неплохое дельце проследить за одной красной сволочью, да вот встретил тебя. Так что сволочь подождет.

Он погрустнел, а я задался вопросом — кто мог быть этой красной сволочью? Уж не Вольф Мессинг? Мне стало не по себе. Я мысленно прислушался к Вайскруфту, однако выудить что-то более ценное, чем надоедливый мотивчик какого-то брутального фокстрота, мне не удалось. Эта мелодия настолько прочно засела в мозгах Вайскруфта, что я удивился, каким образом он ухитряется одновременно беседовать со мной?

— Мы давно не виделись, Вольфи, — погрустнел Вилли.

— Считай, семь лет, — подтвердил я.

Вилли вновь перешел на русский язык.

— Нам есть о чем поговорить. Например, мы могли бы работать в паре. Подумай, нельзя ли ввести в твой номер некий элемент случайности? Ты ищешь предметы, но один предмет найти не можешь. Я принимал бы ставки…

Я ответил ему по-немецки.

— Нет, Вилли, смысл моего выступления в том, что я нахожу все предметы. До единого! Мне нельзя ошибиться, это условие контракта. К тому же я и не могу, потому что вижу их.

— Предметы?

— Да.

— Верю, — он попросил заказать еще пива. — За мной не пропадет. Вилли Вайскруфт всегда оплачивает счета. Тогда, возможно, тебя заинтересует информация, которой я владею. Твои дружки могут выложить за нее кругленькую сумму.

— Кого ты имеешь в виду под моими дружками?

— Шуббеля, дружище!

Фокстрот в его голове зазвучал на пределе слышимости. Он даже начал выстукивать пальцами забористый ритм, а у меня начался ступор — я никак не мог припомнить название этой разухабистой танцушки.

— Какое тебе дело до Шуббеля, до моих дружков и до меня?

— Хороший вопрос, — кивнул Вилли и помрачнел. — Деловой. Это выдает в тебе, Вольфи, ищущую, пытливую душу. (Накал изводившего меня шлягера резко спал.) Полагаю, ты тоже не обходишь корысть стороной. Не обижайся, но иногда я приглядываю за тобой. Это для твоей же пользы, Вольфи. Неужели ты всерьез полагаешь, что в этом мире можно прожить и хорошо прожить без помощи влиятельных друзей?

— Ты имеешь в виду господина Цельмейстера?

Вилли, совсем как его отец, презрительно наморщил переносицу.

— Кто такой господин Цельмейстер? Плутократ из самых ничтожных. Использовать такое чудо как Вольф Мессинг для того, что сытно жрать и спать со шлюхами, способен только мелкий мошенник.

— А крупный?

— Вот к тому я веду. Ты, кажется, упоминал о влиятельных друзьях? Они не привыкли швырять пфенниги попусту. Они платят за товар, за результат, за преимущество, а какой товар в грядущую эпоху будет в особой цене? Такие, как ты, Вольфи.

— Почему ты решил, что я могу связаться со Шуббелем?

— Потому что спишь с его сестрой.

— Ты и это знаешь.

— Ненароком, Вольфи. Случайно встретил вас возле «Континенталя». Ханна — замечательная девушка здоровых народных кровей. Ты знаешь, я тоже заглядывался на нее. Но не сложилось…

— Зачем тебе иметь дело с красными, если у тебя на рукаве эта эмблема?

— А если красные победят, Вольфи? Поверь, я знаю, о чем говорю. Я видал этих… — он перешел на русский, — очумелых. Разгром на Висле ничего не значит, дружище. Просто война перешла в новую фазу, и на этот раз я не хочу оказаться в числе побежденных. Я хочу жить на широкую ногу, ездить по миру, носить такую же куртку, как ты, такой же фрак, в котором ты выступаешь в Винтергартене. Почему это можно какому-то еврейскому мальчишке и недоступно мне Вилли Вайскруфту?

Увидев, что я нахмурился, он поморщился.

— Не надо обижаться, Вольфи. У вас, евреев, есть странная привычка толковать каждое слово как намек, а каждый намек как оскорбление. Мне в голову не приходило презирать тебя за происхождение. Разве что за дар… Но это воля небес и бороться с ней безумие. Я не скрываю, что хочу попользоваться твоим даром, погреться в лучах твоей славы. Задумайся вот над чем — в том мире, где твердят о «чистоте крови», господину с русскими корнями вряд ли позволят выбиться в люди. Скоро начнется заварушка, Вольфи, и кое-кто попытается сделать твоим красным дружкам вот так, — он чиркнул ногтем большого пальца по горлу. — Но твои дружки тоже не промах. Вот тебе мой совет, Вольф, уезжай куда подальше.