Вольер - [8]

Когда Аркадий с Эльвирой разгребли то место, где должен был быть старый стол, то были несколько удивлены, в самом деле найдя там стол.

К вечеру семейство устало и полностью забило один мусорный бак. Но это была приятная усталость, да и сознание еще не отпускала эйфория от смерти диктатора. Эльвира разогрела магазинные блинчики. Если сосиски имели сильный привкус бумаги, то блинчики были с пылью. Неизвестно, что лучше.

– Так как у нас насчет благодарности убийце? – спросил за ужином Аркадий. – В любом случае, кто бы это ни был, этот человек заслуживает уважения. Убийца решился на то, на что не мог решиться ни один человек. Убийца избавил нас от гнета диктатора-самодура.

Эльвира согласно кивала на каждом слове пафосной речи.

– Предлагаю убийце самому назвать себя, чтобы мы могли знать в лицо своего героя! – провозгласил Аркадий. В нем определенно были задатки неплохого телеведущего. Ему было просто интересно посмотреть, чем дело кончится, вот он и принимал посильное участие.

– А зачем вообще тогда расследовать, раз никакого наказания убийце не будет? – спросила Лидия.

– Говорю же: мы должны знать героев в лицо. Ну? Кто готов сознаться? – задал вопрос Аркадий.

– Как раз хотела сказать, что я этого так не оставлю, – решительно заявила Эльвира. – Она была моей матерью: пусть сумасшедшей, пусть она поломала не только мою жизнь, но я отдаю ей дочерний долг. Я найду убийцу.

– Ты ее действительно любила? – спросил Стас. В силу своей толстокожести он не колебался в обращении к ней на «ты», тогда как его сестры испытывали желание обращаться к матери на «вы». Диана до четырех лет искренне полагала, что ее мама немая, потому как слов от нее не слышала. Занимались Дианой в основном Зло и Аркадий.

– Да, потому что я ее дочь, а дети должны любить родителей.

– Но ты же сама говорила, что она тебе жизнь сломала… – продолжил Стас.

– Ему тоже, – мать ткнула толстым пальцем на мужа. – Думаешь, он вообще хотел жениться? Она обещала отмазать его от органов – у нее там связи были – взамен он должен на мне жениться. Нас с ним она не особо спрашивала. Я у нее одна осталась – вот она и занялась мной вплотную.

– Твоя сестра же пропала? Кажется, сбежала? – спросил Аркадий. Диана поправила шарфик, прикрывающий исполосованную шрамами шею.

– Слабовольная дура, вот она кто, – неожиданно резко заявила его жена. – Предатель, и не более того.

– Когда человек сбегает от невыносимых условий – это нормально, – подала голос Лидия.

– Мы жили точно также, как сейчас. Это еще не повод убегать. Она тем самым предала свою мать, которая возлагала на нее надежды. А вообще нас трое было. Я одна осталась.

– Трое? – в голос спросили остальные присутствующие. Диана ограничилась тем, что прищурилась и подготовилась внимательно слушать.

– Брат еще был. Петр. Он вообще отмочил глупость: в четырнадцать лет специально кого-то убил и сел в колонию, только чтобы избавиться от нас. Мама от него отреклась, и с тех пор говорила, что у нее две дочери. Я старшая, он средний, а Сонька – самая младшая. После его побега мама усилила контроль за нами, чтобы всякая дурь не лезла в головы, но Сонька все равно пропала. Как только поседела, так и ушла. Ей восемнадцать должно было исполниться через два дня. Может, ее похитил Фехтовальщик. Поделом ей, – последними словами Эльвира подвела итог под необычайно длинной для себя речью.

За столом повисла тяжелая паутина тишины. Диана думала, что раньше мать никогда не говорила целыми абзацами, Лида пребывала в тихом шоке от услышанного. Стас занялся последней сосиской. Аркадий в очередной раз подумал, что более незнакомого человека, чем его жена, он не видел никогда в жизни.

– Хотя вскоре после исчезновения Соньки был найден труп работы Фехтовальщика, – продолжила Эльвира. – Тело не опознали. Мы тоже ходили на опознание, и до сих пор нет уверенности, что это она. Рост и комплекция сходны, но настолько исполосована ножом, что никаких родинок и шрамов не разглядеть. У Соньки был небольшой шрам от ножа на левом виске, в основном скрыт волосами. Но даже его не было видно.

Фехтовальщик был легендарной местной фигурой, которой пугали детей и взрослых, причем последние боялись куда больше детей. Жертв маньяка находили изрезанных ножом с десятками неглубоких ранений и огромной потерей крови, отсюда и прозвище. Официально речь шла о двадцати двух телах, но народная молва приписывала ему еще четыре трупа на территории Комаровска и пригородов. Фехтовальщик стал неотъемлемой частью местного фольклора, его описывали, как среднестатистического автовладельца, больше о нем ничего достоверного не было известно. Некая гадалка прославилась на две недели тем, что утверждала, что его зовут Константин – ей так карты сказали. Было бы куда удивительнее, если бы они ей сказали, что зовут его, к примеру, Рикардо. Раза три арестовывали разных людей, и всякий раз подозрения не подтверждались: то через день после ареста появлялся свеженький труп, то подозреваемый последние полгода провел за рубежом и имел алиби на многие случаи, то еще что. Поэтому вопрос взаимосвязи Софьи и Фехтовальщика оставался открытым до скончания веков. Зато было ясно, что Николай Смолин не Фехтовальщик, ибо убийства продолжались и после его смерти. Хоть какая-то определенность.