Волчья жизнь, волчьи законы... - [35]

Когда она с Ржавин вышла из хлеборезки, Арбузов, сладко улыбнувшись, сказал:

– Красивая девка! Я бы с ней покувыркался.

Дробышеву тоже нравилась Любка, и он разделял восторг сослуживца. Закончив уборку, они вышли из хлеборезки. Любка, сидя на коленях у Ржавин, в темноте вестибюля столовой целовалась с ним в засос. Рука Ржавин гуляла у неё под белым халатом.

Арбузов и Дробышев переглянулись и, тяжело вздохнув, пошли в варочный цех. Им сейчас обоим хотелось занять место сержанта.

Старшина построил роту. И делал замечания по наряду.

– А де Чернэнко? – спросил он вернувшихся «гусей».

– А он там Любке хлеб помогает считать назавтра! – не моргнув глазом, соврал Арбузов.

– Я бы ей тоже помог… – тяжело вздохнул Пух. – Старшина, может, пойдем ей всем нарядом поможем?

– Сыдити те ж вси разом будэмо? – улыбнулся старшина.

Столовая взорвалась от дружного хохота роты.

– Насылля, звершэнное гуртом осiб, караэться позбавлэньнэм воли на срок вид пьяты до пьятнадцатты рокiв, – заметил Комари, чем вызвал новый приступ смеха.

Старшина, выдержав паузу, подождал, пока восстановится тишина, и продолжил, что в целом, несмотря на отдельные недостатки, наряд прошёл успешно.

– Хто залышиться в столовой на нiч? Два чоловiка?

– Можно я с Дробышевым? – спросил Вдовцов.

– Нi. Залышиться Комарi та… Дробышев.

Старшина беспокоился о том, что завтра утром, когда он поднимет людей и уведёт их в наряд, в кубрике должна быть наведена хорошая уборка. Лучше всего это могут сделать только «гуси». Поэтому он оставил Вдовцова на помощь Вербину и Арбузову.

На ночь в столовой оставался кто-то из поваров. Дежурный повар готовил пищу на завтрак, и ему требовалась помощь. Каждый наряд оставлял на ночь двух солдат. Они ночевали в комнате отдыха наряда. В середине ночи повар их будил и объяснял, что им следует делать – куда залить воду, куда поднести продукты.

Комари с Дробышевым сходили в роту за шинелями, вернулись в столовую. Они оказали всю помощь, какая потребовалась от них поварихе тёте Росте, залегли отдыхать. Дробышев не чувствовал под собой ног. Ломило спину. Только сейчас он понял, насколько устал. Это был его второй наряд по столовой.

Лёжа на втором ярусе, свесившись головой вниз, он спросил у сослуживца.

– Слушай, Комари, на днях в часть должны пригнать шнэксов. А ты будешь их строить?

– Конечно, – живо ответил старый «череп». Напоминание о появлении собственных «шнэксов» очень приподняло ему настроение. – Пускай вешаются, падлы! Я шуршал, теперь пускай другие шуршат. Буду их лупить, только в путь. Пускай узнают, что такое Армия. Кто не был в Армии, тот не понял жизни.

Комари был украинец. И в роте разговаривал с земляками на родном языке. Но с Дробышевым он говорил по-русски.

– И тебе будет их не жалко?

– Жалко у пчелки… – грубо ответил Комари. Эта грубость не совсем вязалась с его добродушным, несколько «лоховатым» лицом. Дробышев знал по рассказам «гусей», что Комари «по духане едва не зачмырился». Теперь Комари будет «дедом». – Буду их строить на подоконниках, только в путь. Суки, маменкины сынки, окопались там на гражданке! Я им покажу, что такое Армия!

Дробышев задумался: «Интересно, а когда я буду дедом… буду ли я бить других? Начёт уборки в кубрике и шуршанию в наряде по столовой – это вполне нормально. Раз я сегодня шуршал, как негр, пускай другие шуршат, когда я буду старым.» Дробышев ещё точно не решил, будет ли он «отправлять» других «в будущее». «Ладно, не хрен об этом думать. До этого времени надо дожить».

Дробышев уснул.

…Дробышева и Комари разбудили в половине седьмого утра. Это пришёл старшина с ротой.

Наряд позавтракал первым. В столовой, кроме них и поваров, никого ещё не было.

А потом начался изнурительный процесс работы. Подношение тяжёлых кастрюль с горячей пищей к раздаче, мытьё посуды, уборка зала и варочного цеха. Мытьё полов в коридоре и вестибюле. Подметание и уборка крошек в хлеборезке. Постоянный крик старшины. Мат-перемат. Всюду снующие «деды».

Наряд только закончил с уборкой столовой после завтрака, а уже надо было готовится к обеду.

Вербина и Дробышева отправили в другой конец столовой, в овощную комнату. Высокий, несколько сутуловатый повар дядя Вася, с длинными, как у орангутанга, руками, выдал им тупые ножи, точильный камень, и, указав на высокую груду почерневшей капусты, велел почистить.

Глава 15

Часов в одиннадцать в столовую пришёл начальник продовольственной службы части майор Мороз. Он был сегодня не в духе – поругался с женой, – и искал повода, чтобы выместить свою злобу на наряде по столовой. Войдя в столовую через боковой вход, он сразу же попал в посудомойку. Полы, выложенные дешёвой, но надёжной плиткой, были чисто выметены и вымыты. Рыжий лично проконтролировал работу «гусей». Мороз заглянул в глубокие металлические ящики, из нержавеющей стали (именно в них солдаты мыли грязную посуду; раковин в посудомойке не было), но здесь тоже было чисто и на внутренних стенках не было скопившегося комбижира. Тогда Мороз подошёл к подоконнику, провёл пальцем по батарее. Там лежал слой двухнедельной пыли.

– Это то такое? Солдат, я тебя спрашиваю, что это такое? – заорал Мороз, тыча своим пальцем чуть ли не в нос Рыжему.